Татьяна Навка: «Полностью поддерживаю слова нашего президента, что каждый спортсмен и федерация самостоятельно принимают решение участвовать в Олимпийских играх»
Татьяна Навка поделилась мнением о нейтральном статусе.
«Полностью поддерживаю слова нашего президента (которые он неоднократно повторял) о том, что каждый спортсмен и федерация самостоятельно принимают решение участвовать в Олимпийских играх, как впрочем, на мой взгляд, и других крупных международных соревнованиях.
С точки зрения спортсменки, которая всю жизнь, включая детство, юность, жила мыслью о победе на Олимпийских играх, посвятив всю жизнь спорту, достижениям и движению к этой цели, могу сказать, что это единственное честное и справедливое решение по отношению к спортсменам.
Только тот человек, который прошел этот сложный спортивный путь преодоления, достижения, бесконечных тренировок, отказа от многого во имя заветной мечты, имеет право решать, ехать ему на Олимпийские игры под нейтральным флагом или нет.
Это ни в коей мере не ставит под сомнение его любовь к Родине, флагу, гимну и стране! Это лишний раз доказывает силу характера русского спортсмена, дух которого не сломить!» – написала олимпийская чемпионка в танцах на льду.
Раскол в нашем спорте: кто стремится на Олимпиаду, а кто отказался от поездки?
Каждый, у кого остались хоть какие-то шарики в головенке, понимает, что это наглая ложь!
"И, не обращая больше внимания на молочных братьев, он погрузился в разглядывание последнего кусочка котлеты. Осмотрев его со всех сторон самым тщательным образом и даже понюхав на прощанье, служащий отправил его в рот, выпятил грудь, сбросил с пиджака крошки и медленно подошел к другому служащему, стоявшему у дверей своего отдела.
— Ну что, — спросил он, оглянувшись, — как самочувствие?
— Лучше б не спрашивали, товарищ Бомзе, — ответил тот и, тоже оглянувшись, добавил: — Разве это жизнь? Нет никакого простора индивидуальности. Все одно и то же, пятилетка в четыре года, пятилетка в три года.
— Да, да, — зашептал Бомзе, — просто ужас какойто! Я с вами совершенно согласен. Именно никакого простора для индивидуальности, никаких стимулов, никаких личных перспектив. Жена, сами понимаете, домашняя хозяйка, и та говорит, что нет стимулов, нет личных перспектив.
Вздохнув, Бомзе двинулся навстречу другому служащему.
— Ну что, — спросил он, заранее печально улыбаясь, — как самочувствие?
— Да вот, — сказал собеседник, — сегодня утром из командировки. Удалось повидать совхоз. Грандиозно. Зерновая фабрика! Вы себе не представляете, голубчик, что такое пятилетка, что такое воля коллектива!
— Ну, то есть буквально то же самое я говорил только что! — с горячностью воскликнул Бомзе. — Именно воля коллектива! Пятилетка в четыре года, даже в три — вот стимул, который… Возьмите, наконец, даже мою жену. Домашняя хозяйка — и та отдает должное индустриализации. Черт возьми, на глазах вырастает новая жизнь!
Отойдя в сторону, он радостно помотал головой. Через минуту он уже держал за рукав кроткого Борисохлебского и говорил:
— Вы правы, я тоже так думаю. Зачем строить Магнитогорски, совхозы, всякие комбайны, когда нет личной жизни, когда подавляется индивидуальность?
А еще через минуту его глуховатый голос булькал на площадке лестницы:
— Ну, то есть то же самое я говорил только что товарищу Борисохлебскому. Что плакать об индивидуальности, о личной жизни, когда на наших глазах растут зерновые фабрики, Магнитогорски, всякие комбайны, бетономешалки, когда коллектив…
В течение перерыва Бомзе, любивший духовное общение, успел покалякать с десятком сослуживцев. Сюжет каждой беседы можно было определить по выражению его лица, на котором горечь по поводу зажима индивидуальности быстро переходила в светлую улыбку энтузиаста. Но каковы бы ни были чувства, обуревавшие Бомзе, лицо его не покидало выражение врожденного благородства. И все, начиная с выдержанных товарищей из месткома и кончая политически незрелым Кукушкиндом, считали Бомзе честным и, главное, принципиальным человеком. Впрочем, он и сам был такого же мнения о себе." (с) "ЗТ"