18 мин.

Сократес построил в команде чистую демократию, когда в Бразилии была диктатура

Интервью футболиста-философа.

В пьесе Вуди Аллена «Раб» один второстепенный персонаж влезает в сюжет с коротким замечанием: «Я прямо с Акрополя. Беседовали с Сократом, и он доказал, что меня не существует, так что настроение — понимаете».

Полузащитник и капитан сборной Бразилии доктор Сократес умер от алкоголизма в 2011 году. Но он все еще существует, и не только в роликах на ютубе: его политическая программа – коринтианская демократия – осталась в истории Бразилии одним из величайших примеров борьбы за свободу и самоуправление.

Как и во всех античных трагедиях, борьба с государственной диктатурой как будто бы была проиграна, но и после ее формального окончания идеи, предложенные Сократесом, никуда не исчезли и пережили и военных у власти, и даже его самого.

Интервью Сократеса британскому журналу The Blizzard вышло в июне 2012-го, уже после смерти героя. Я публикую его в 2018-м, впрочем, время здесь не имеет особенного значения. Я перечитывал его раз в несколько месяцев все последние годы и ни разу не увидел в нем ничего лишнего или устаревшего. Вот как говорил Сократес.

***

«Хочешь пива? У них здесь самое холодное во всей Бразилии разливное пиво».

Этими словами легендарный Сократес встретил меня в своем любимом баре Пингуим в родном городе Риберайо Прето в штате Сан-Паулу. Он по-медвежьи широко обнял меня и долго и совершенно свободно говорил о своей карьере и политических и футбольных убеждениях. Мы говорили больше 4 часов.

Сократес умер в декабре 2011-го, сыграло свою роль многолетнее увлечение выпивкой. По собственному признанию, пил он страшно. Я интервьюировал его еще дважды: в первый раз он проспал нашу встречу на два часа (похмелье), а второй раз пришел уже пьяным. Но он никогда не был алкашом или забулдыгой вроде Джорджа Беста. Он был бонвиван, большой человек с миллионом историй, которые ему нужно было рассказать миру. Прямой в том, что касалось его взглядов, страстный, полемичный и остроумный. Очень остроумный.

Сократеса, разумеется, лучше всего помнят капитаном и лидером сборной Бразилии на ЧМ-1982. Его борода, прическа, его пристрастие к курению, как будто ленивая манера обращения с мячом сделали из него культового персонажа. Доктор, который играл назад лучше, чем большинство футболистов играют вперед, по словам Пеле, он был лучшим воплощением бразильского представления о красоте игры.

Однако наибольшего влияния он достиг в «Коринтианс», своей команде из Сан-Паулу. В 1981-м, во времена военной диктатуры в Бразилии, Сократес возглавил движение коринтианской демократии (Democracia Corintiana) – радикальный план по демократизации отдельного взятого футбольного клуба и переустройства всей Бразилии посредством футбола.

В любимой и родной стране Сократес стал символом демократии во времена, когда никакой демократии вокруг просто не было. В свое время он был революционером. Перед вами мое последнее интервью, записанное в том баре. Мы говорили о том, что он любил больше всего: футболе, политике, философии и связи между ними.

– Вы всегда были таким философом?

– Я расскажу тебе немного о моем старике. Об отце. Мой отец нигде не учился — у него не было такой возможности на северо-востоке Бразилии. Его обучение было свободным. Он поедал книги одну за другой. Так что я родился и жил практически в библиотеке, среди книг, среди множества сложных социальных теорий, которые сосуществуют в этой стране. Это страна с огромным потенциалом во всех областях, но и страна, которая толком не дает образования своему населению. Думаю, я уже родился с этим духом – духом сомнения, размышления, особенно в том, что касается социальных вопросов и проблем.

– Еще когда вы были игроком, вы вытаскивали из газеты спортивный разворот и отдавали оставшуюся часть для чтения своим партнерам. Вы не верили в важность своей профессии?

– Нет, дело было вовсе не в этом. Я делал так, чтобы возбудить в ребятах вокруг меня интерес к чтению. Бразильские футболисты, как правило, склонны читать только спортивные колонки. Я покупал газету, вынимал из нее спортивную часть и оставлял все остальное своим партнерам, чтобы они могли читать. Я пытался подчеркнуть тот факт, что самые важные новости были не на спортивных страницах – важно читать о политике, экономике и связанных с ними вопросах. Так что я стремился дать парням возможность читать об этом.

– Так что в принципе вы не были против новостей спорта?

– Нет, впрочем, я их все равно не читал. Пока играл, я их ни разу не открывал.

– А сейчас?

– Сейчас читаю, да. Пока играл, я не читал их, поскольку они могут только помешать работе, за которую тебе платят. Позитивные или негативные оценки так или иначе окажут влияние на твою игру, так что я решил вообще не обращать на них внимания. Если кто-то тебя хвалит, ты можешь начать верить им! Я предпочитал просто не знать! 

– Вы часто говорите, что у футболистов есть огромная власть, однако не хватает образования, чтобы правильно ее использовать. Не могли бы вы рассказать об этом подробнее? Что за властью обладают футболисты?

– У футболистов очень много власти. Это единственная на свете профессия, в которой наемный рабочий более влиятелен, чем его босс. У него есть массовая поддержка и возможность ее мобилизовать. Но ему необходимо понимать, что он должен использовать эту власть с умом, когда существуют социальные проблемы, с которыми стоит бороться.

Одной из основных целей человека еще с начала времен было стремление добыть себе достаточно власти для того, чтобы изменить общество, в котором он живет. Есть разные способы добиться политического влияния, однако все сводится к одному и тому же: политическая власть порождает популярность, а популярность порождает политическую власть. У футболистов уже есть эта популярность, а вместе с ней и политическое влияние, ведь медиа буквально ловят за ними каждое слово. Как далеко может добраться слово, зависит от известности конкретного игрока и команды, которую он представляет. И это важнейшая вещь, не говоря уже о том, что у игроков есть большие экономические возможности, у лучших из них, по крайней мере.

– Думаете, бразильские футболисты обладают большим политическим влиянием?

– По сравнению со временем моей игровой карьеры – определенно. Гораздо больше, чем 20-30 лет назад. Перемены в Европе могут быть не такими резкими, как в Бразилии, где игроки порой по-прежнему не получают сколько должны – из-за проблем с организацией и администрированием. Но, по крайней мере, больше, чем было когда-то. Шансов разбогатеть, играя в футбол, сейчас гораздо больше, чем раньше. А деньги дают тебе независимость, политическую власть и свободу самому отвечать за свою жизнь. Единственное, чего им не хватает, – это образования. Образования, знаний и информации.

– Что игрок может сделать с той властью, которой он обладает?

– Изменить общество. Когда я был игроком, я был способен делать это. Я был активным участником процесса демократизации моей страны – только потому, что я был знаменитым и популярным. Так я использовал свою политическую власть для того, чтобы изменить общество. Все, что вам нужно – социальная ответственность, понимание политических процессов и желание бороться. Единственная проблема – у большинства игроков нет подходящего уровня образования, так что они проживают свои жизни, не занимаясь этим, несмотря на всю ту власть, которая у них есть.

– Понятно, что большинство игроков предпочитает заниматься только собой.

– Это зависит от того, насколько они хотят участвовать во внешней жизни. Люди могут быть апатичными.

– Вам кажется, что у футболистов есть социальные обязательства, помимо их собственной жизни и карьеры?

– Я думаю, да, у них есть социальная ответственность, особенно в нашей стране, где людям так многого не хватает. Футболисты могут говорить от лица своих сообществ, ты можешь быть настоящим премьер-министром без кресла. Они только должны понять, что у них есть возможность менять общество, в котором они живут. Таково мое видение.

– Но в среде бразильских футболистов часто присутствует кодекс молчания. Они редко говорят от своего имени, опасаясь последствий.

– Мы живем в политически незрелом обществе. Наряду с недостатками в образовании это главная наша проблема. За это ответственны те политические режимы, которые были у власти в Бразилии в последнее столетие. У нас было две диктатуры продолжительностью почти 50 лет, так что в конце концов ты остаешься с поколением, которому не хватает политической грамотности. По правде говоря, это относится ко всему обществу, и спорт в данном случае просто часть этого общества.

– Не могли бы вы рассказать мне немного о ваших планах создать систему, при которой футболисты смогут стать профессионалами, только получив второе, нефутбольное образование?

– Это одна из моих надежд, я бьюсь за нее в конгрессе. Я вижу это так: футболист – фигура национального значения. Он – символ статуса и успеха. Он тот человек, которому хотят подражать тысячи других, в особенности те, у кого ничего нет. Так что если у этого парня абсолютный минимум образования, мы подталкиваем будущие поколения к тому же пути. И что в итоге? Мы создаем целые поколения ребят без образования и культуры. Они уже бедны, никому не нужны, так зачем им волноваться по поводу образования? Их идолы никогда ничему не учились, так зачем им самим это надо?

Так что я хочу использовать футбол для того, чтобы будущие поколения получили лучшее образование. Хочешь быть футболистом – учись. И даже если ты не станешь профи (этого ведь достигает абсолютное меньшинство), у всех будет образовательный минимум. Мы никуда не можем деться от того факта, что футбол – единственная надежда для многих ребят. И им нужно образование. Так что я пытаюсь вдохновить их на эту учебу.

– Что именно вы для этого делаете?

– Это работа правительства. Я всего лишь пытаюсь убедить политиков, что это важно. Я пытаюсь публично высказать позицию, о которой прямо говорили – если вообще говорили – лишь немногие. Очень важно, чтобы мы воспринимали футбол не просто как вещь в себе, а как часть общества. Футболист должен быть частью своего общества, поэтому ему нужно образование.

– Какова вероятность, что это случится?

– Нужно говорить с правильными людьми. Это непросто.

Коринтианская демократия

Источник: https://s-media-cache-ak0.pinimg.com

– С чего началась коринтианская демократия?

– Я люблю демократию. Не думаю, что люди когда-либо создавали более разумную и сбалансированную систему. Возьмем для примера семью, где большинство общих проблем касается каждого. Тогда вы можете обсуждать эти вещи всей семьей и выбирать лучший вариант действий общим решением. Вот что такое демократия. Я всегда любил и боролся за это. Но чтобы это получилось в любом обществе или сообществе, необходимо, чтобы кто-то отдал немного своей власти другим. Ни у кого не может быть больше власти, чем у другого, каждый должен быть скромным. Таково мое видение, борьба, которую я веду всю жизнь, то, во что я погружен. Я борюсь за те вещи, которые важны для моей работы и для моей жизни.

Я хотел активного соучастия и совсем не хотел испытывать негативные последствия своей работы, поскольку в реальности я был всего лишь наемным рабочим, получившим интересную возможность полностью переделать структуру одного футбольного клуба. В команде был кризис, у нас был неудачный сезон, в должность вступил новый президент. Игроки постепенно стали получать все больше удовлетворения от свободных и открытых переговоров с новым руководством. На правах капитана я выдвинул предложение о том, как в дальнейшем развивать наш клуб: «Давайте установим демократический режим – и все будут решать, что лучше для всех и для них самих». И что мы получаем на выходе в таком случае? Чувство ответственности. Все, в чем участвовала команда, решалось голосованием. Самые простые вещи: когда мы тренируемся, когда выезжаем на гостевую игру, где остановимся в другом городе – все решалось голосованием. Даже трансферы обсуждались таким образом. Мы выбирали тех, кто, как нам казалось, лучше всего подходит новому коринтианскому способу жить. Выбирали простым большинством, и голос каждого был абсолютно равен любому другому голосу. Клубный директор значил столько же, сколько запасной голкипер. Администратор или массажист были такой же частью команды, как и я, капитан сборной Бразилии. И это дало нам невероятное общее чувство соучастия, независимости каждого внутри единой команды.

Внутри футбольного клуба всегда очень много конкуренции. Твой первый приоритет – играть самому, быть в составе. Это создает конкурентную атмосферу. Дав каждому право участвовать, мы сократили этот уровень конкуренции, и наши результаты на поле улучшились, потому что мы превратились в команду с сильнейшим командным духом, без всякого индивидуализма. Так была рождена коринтианская демократия.

– Новый режим приняли все или кто-то сопротивлялся?

– Поначалу многие люди боялись высказывать свое мнение, опасаясь расправы. В то время правительство всегда очень жестко отвечало всем, кто выступал против него. Футбол в этом смысле ничем не отличался от других областей жизни. Со временем футболисты стали более свободными и открытыми в своей позиции. Кто-то был против всей системы в целом, но, я думаю, это нормальное чувство для тех, кто никогда в жизни не участвовал ни в чем подобном. Они никогда не голосовали и не видели общества, где у большинства есть голос. Если кто-то не хотел участвовать – что ж, это были его проблемы. Если кто-то не голосовал — что ж, пусть так, но после этого ты уже не можешь жаловаться, что все пошло не по-твоему, поскольку у тебя был шанс сказать и проголосовать, но ты им не воспользовался.

– Вы гордитесь тем, чего добилась коринтианская демократия?

– Я оглядываюсь назад с огромной радостью и удовлетворением. Я никогда в жизни не переживал ничего более волнующего и прекрасного. С помощью массовой культуры, в данном случае футбола, мы несли идеальную демократию в страну, управлявшуюся крайне правой военной диктатурой. Мы внедрили в общественное сознание идею демократии, потому что мы были частью популярного клуба «Коринтианс». Консервативные силы внутри общества стремились разрушить движение, напротив – прогрессивные общественные элементы пришли на помощь, чтобы защитить и даже усовершенствовать его. Эти социальные процессы использовали футбол как инструмент, они опередили свое время. Не могу даже представить себе, что нечто подобное повторится. Невозможно вообразить, ведь футбол – очень консервативный и реакционный вид спорта. Но для тех, кто пережил тот опыт, он был чем-то невероятным.

– Многие пытались разрушить коринтианскую демократию?

– Разумеется. Консерваторы внутри футбола получали свою выгоду, сохраняя стаутс-кво при диктаторском режиме. Им мы были не нужны. Мы были «дурным примером» для остальных. Но тот общественный микрокосм, что мы создали в «Коринтианс», был образцом для других. Вот что нас интересовало. Честно говоря, мы протянули довольно долго. С идеологической точки зрения на нас оказывалось большое давление. Мы тогда жили в совсем другой стране. У консерваторов было гораздо больше власти, нежели сейчас. Но была и поддержка со стороны институтов, желавших изменить общество.

– Коринтианская демократия работала, потому что у вас была сильная команда. Но разве обычные средние профессионалы имеют столько же власти, что и собрание игроков мирового класса?

– Это важный вопрос. У некоторых людей достаточно политической власти, чтобы изменить общество. У большинства такой власти нет. Но так бывает в любом обществе – люди встают за то, что могут сделать они, а другие не могут. Те, кто не встает ради этого, в итоге не получают никакой власти. А как же иначе?

– Получается, что все зависит от таланта?

– Да. От таланта, но и от желания бороться. Если у них есть власть, но они не хотят бороться — все бессмысленно.

– Вы думаете, это возможно – играть профессионально и при этом учиться в университете?

– Это вопрос приоритетов. Бразильский футбол невероятно консервативен. Он делает все для того, чтобы не дать человеку получить хорошее образование, потому что такой человек в будущем может стать помехой. Ни одному начальнику не понравится иметь у себя умного работника, того, кто знает свои права. Система работает так, чтобы каждый знал свое место. Но если футболист действительно хочет получить образование, он может достичь и того, и другого. Это его неотъемлемое право как гражданина. Власти стремятся оставить его без образования, чтобы он не понял, какой властью на самом деле обладает.

Движение становилось все более и более политическим, стремясь сбросить диктатуру и установить в Бразилии демократию. И оно закончилось только после того, как не был одобрен проект проведения президентских выборов в стране. 

– Когда вы уезжали играть в Италию в 1984-м, вы не чувствовали, что бросаете дело, которое начали сами? 

– Я был опустошен. Полностью опустошен. Поскольку бороться за что-то – это часть жизни. На протяжении всей жизни ты борешься за разные вещи. Ты начинаешь одну борьбу, затем хочешь выиграть следующую и так далее. Два года мы боролись за право провести выборы, возможность самим выбирать президента республики. Выйдя на улицы, мы смогли мобилизовать более миллиона сограждан – от Анхангабау до Сан-Паулу. Вышли более полутора миллионов человек. Безумие.

Предложение было рассмотрено конгрессом и провалилось. Они кастрировали наше движение, и это просто уничтожило меня. Во время последних слушаний я сказал, что если поправка пройдет, я не покину страну. Когда мы проиграли, я решил, что должен держать слово – и уехал.

– Вы действительно верили, что конгресс ее одобрит?

– Я заплакал, когда услышал финальные результаты. Я верил в народные движения. Но на деле оказалось, что решение принимает только правительство. Теперь я думаю, что результат был просто делом времени. Диктатура вскоре все равно рухнула. Власть оказалась у переходного правительства, и военный режим больше не вернулся.

– Почему коринтианская демократия подошла к концу?

– Думаю, мой отъезд был главной причиной. Я был лицом движения. Я боролся, я стремился донести нашу позицию до общества и до прессы. Когда я уехал в Италию, в «Коринтианс» не было другого лидера. Другой важный фактор – в то же самое время они пригласили в команду 10 новых игроков. Атмосфера изменилась. Костяк команды стал другим. У движения были другие перспективы и другие цели.

– Так что же, это был футбольный клуб, стремившийся изменить целую страну?

– Не просто клуб. Я думаю, мы отражали потребности общества того времени. Клуб был скорее катализатором тех процессов, которые должны были начаться. И мы сделали это. Мы не были изолированной от всех группой людей, пытавшихся все изменить. Многие пытались изменить ситуацию в Бразилии. У множества других групп не было возможности донести до всех свою позицию. У нас было больше сил и власти, поскольку «Коринтианс» был популярным клубом, представлявшим самый популярный спорт в стране. Мы стали говорить от имени общества. 

– Футбол по-прежнему консервативен?

– Абсолютно. В этом смысле ничего не изменилось. Внутри него есть опухоль, которая пожирает все остальное.

– Как вы думаете, может ли в будущем случиться еще одна коринтианская демократия?

– Это зависит от нашего общества, от того, как далеко люди способны зайти. Такого рода вещи не могут просто случиться в любом месте в любое время. Необходимы серьезные причины, факторы места и времени. Античная демократия в Греции состоялась в определенном месте и в определенное время. Революционный процесс всегда начинается с одного человека или группы людей, говорящих: «Давайте сделаем что-нибудь по-другому, даже если все в целом вроде бы идет неплохо». Необходимо ждать и создавать условия для таких событий.

– Это правда, что вы были анти-кандидатом на выборах в бразильскую федерацию футбола в 2001-м?

– Да. Я был анти-кандидатом, чтобы люди смогли заговорить... Чтобы дать возможность состояться дискуссии. Что такое эта федерация? Это та же диктатура. Никому нельзя участвовать – все делают они. Только у них есть право голоса, и они делают что хотят. Никто не может выступить против них. Я всего лишь хотел начать дебаты, изменить положение дел, привлечь большее количество людей к этому процессу. В федерации нет футболистов, хотя теоретически они больше других заинтересованы в ее работе.

– Вы никогда не думали о работе в федерации, скажем, как Платини работал в УЕФА?

– У меня ровно противоположные взгляды. Я хочу что-то изменить. Формальная власть для меня ничего не значит. Быть во власти легко. Изменить общество – это нечто другое. И я не вижу никаких особенных надежд для себя, работающего в футбольной системе в Бразилии.

David Tryhorn. “Socrates” // The Blizzard, issue 5 

Фото: REUTERS/Nacho Doce, Simon Bellis ; twitter.com/corinthians (3,4); commons.wikimedia.org/Jorge Henrique Singh; globallookpress.com/Fotoarena, Sergio Amaral/Agencia Estado; pt.wikipedia.org/Roger Wollstadtm it.wikipedia.org/sconosciuto; globallookpress.com/Mehmet Biber/picture-alliance/dpa