«Гинер сказал: «Приезжай, сыграем в любую игру, в какую захочешь». Я всё понял»

Огненное интервью с бывшим защитником «Локомотива» и ЦСКА – о большой игре и страшной игромании.

По его жизни хоть сейчас фильм снимай: материала на полноценный сериал хватит, и возможно, не на один сезон. «Киношка могла бы получиться неплохая…», — соглашается Соломатин. Перед встречей двух главных команд своей жизни, «Локомотива» с ЦСКА, чемпион России и пятикратный обладатель Кубка заглянул в редакцию и три часа не переставал нас удивлять. Если когда-нибудь Андрей решится издать мемуары без купюр – это будет бомба, бестселлер. Но и то, что он готов говорить для печати сейчас, произвело впечатление.

Вот скажите, много ли вам известно знаменитых футболистов среди так называемого «фанатья»? Один из них – перед вами.

— Вы воспитывались в ФШМ, много лет играли в «Локомотиве» — больше чем в ЦСКА, а стали ярым фанатом красно-синих. Как так?— Все началось с Кореи. Я играл там в 2004-м году. У меня был день рождения, и тут из офиса притащили кипу факсов с поздравлениями от болельщиков ЦСКА. Было дико приятно. Армейский баннер «Гинер, верни Соломатина», после трансфера в «Кубань» тоже хорошо помню. Уважение и поддержку поклонников ЦСКА я чувствовал всегда. Не про каждого игрока сочиняют песни, а про меня написали.

— Какую?— «Песенка про кумира». Загуглите.

— Так.— А теперь болельщики относятся ко мне не только как к бывшему футболисту, но и как к полноправному члену фанатской семьи. Поначалу ходил на центральные сектора. Потом стал общаться со старыми «конями» — так и затянуло. Сейчас ни одной игры дома не пропускаю – что «Манчестер Юнайтед», что «Енисей». На выезды гоняю. Уже забронировал билеты на фанатский «бас» в Питер.

— Так зацепила фан-культура?— Да. На «Реал» и «Рому» осенью ходил на «фанатку», а на «Викторию» пригласили в VIP-ложу «Лужников». Другой комфорт, обзор, но – не то. На гостевой трибуне в дерби со «Спартаком» драйв вообще неописуемый.

— Нашли один хештег в вашем инстаграме — #ненавижуспартак. Все так серьезно?— Я мог бы наговорить много про эту команду, но, когда шёл к вам на встречу, друг и соучредитель моей школы (я его Директором называю) запретил говорить слишком категоричные лозунги (улыбается). Нет, я общаюсь с красно-белыми. У меня друг детства болеет за «Спартак». 362 дня в году мы можем нормально контактировать – только не перед дерби. Тут мы друг друга, скажем так, подкалываем. В моей школе большинство детей болеют за армейцев, но есть и те, кто – пока ещё! – поддерживает «народную команду». После «Оренбурга» один мальчик пришёл на тренировку и говорит: «Мы 22 раз становились чемпионами, а вы – пока 13». Видно, заранее подготовился.

— Овчинников испытывает неприязнь к «Спартаку» с игровых времён. Вы – тоже?— Я с того момента, как перешел в ЦСКА. Постепенно это чувство росло. Сейчас оно в разы сильнее, чем в игровые годы.

— Экстремальные случаи в фанатской практике были?— Понятно, что на выездах присутствуют не только чай-кофе – и другие напитки. Но все знают берега. Мне как детскому тренеру форс-мажоры ни к чему. Голова на плечах присутствует.

— Фанатские разборки?— Года два назад был один случай. По пути на дерби в вагоне метро оказались мы и они. Чуть-чуть потолкались. На станции дежурили доблестные сотрудники полиции, так что развития заварушка не получила.

— Спартачи узнали в вас того самого Соломатина?— Когда все на цветах, в шапках, трудно кого-то распознать. Но наши ребята любят иногда потравить их: мол, Андрюха вас и за «Локомотив», и за ЦСКА хоронил.

— На последнем дерби были?— А как же! Я посещаю каждое дерби, и на этот раз бросилось в глаза отсутствие единения среди их фанатов. Не просто так там вспыхивают драки и перечёркнутые восьмёрки на баннерах рисуют. Зато мы болели дружно и от души, пели песни. Было дико приятно, когда ребята, забивая голы, подбегали к гостевой трибуне. Я понимал, какие чувства испытывали ребята на поле. На воспоминания игрока наслаивались эмоции болельщика – кайфовое состояние!

— Правда, что у вашей нынешней супруги сто выездов за ЦСКА?— Очень много. На все «еврики» гоняет. С Натальей познакомились, когда я только вливался в ряды движения. Периодически встречались перед матчами. Спустя несколько лет оказались на дне рождения у известного армейского болельщика, Димки Лысого. Видимо, сошлись два одиночества. Сначала просто бродили, гуляли. Бывает, вроде бы близким людям и поговорить не о чем, а у нас изначально был важный объединяющий элемент – любимый клуб. Со временем это общение переросло в нечто большее.

— Дети есть?— Не планируются. У неё старший сын, у меня две взрослые девочки от первого брака.

— В одной старой заметке вычитали, что вы чуть не утонули в болоте. Правда?— Да. Я – маленький ребёнок, четыре с чем-то годика. На велосипеде неудачно по мостику проехал. Навернулся. Хорошо, сосед оказался рядом – вытащил.

— Еще одна ретро история – как в 1990-м году вы попали под раздачу милиции.— Я занимался в ФШМ, и после тренировок мы порой заглядывали в «Лужники» на футбол. В тот вечер играли «Спартак» с «Наполи». Стадион битком, метро после игры – тоже. А тогда у болельщиков было принято поезда раскачивать. То ли кто-то на «тревожную» кнопку нажал, то ли ещё что – на «Фрунзенской» залетает ОМОН и давай всех подряд без разбору лупить. Мне тоже несколько раз дубинкой прилетело. Обмяк. На «Комсомольской» подняли, принесли домой. Неделю с сотрясением мозга валялся.

— Вы уже тогда были крепышом?— Я в детстве был жилистым, но худеньким и щупленьким. Ни намёка на лишний вес. После первого перелома, в 1988 или 1989 году, килограмм 30 набрал.

— Что случилось?— Приехал на дачу – естественно, пошёл играть в футбол. Знакомые потом шутили: «Коровам финты показывал и на блине поскользнулся». На самом деле нога попала в кочку – сломал полностью лодыжку. Дней 45 в гипсе ходил. Всё это время жил на даче – с родным братом и двумя двоюродными.

— Но плюс 30 килограмм – как?!— Андрюша с детства покушать любил, а бабушка обалденно готовила. Я и налегал – первое, второе, десерт и компот. Молодой, растущий организм. До поры не обращал внимания, пока не разнесло капитально. С этого момента Андрей Юрьич начал бороться с лишним весом и до сих пор ведёт нещадный бой с ним. Сейчас подсох: благодаря тренировкам ежедневно бегаешь – полегче стало.

— Овчинников нам тут про свою диету рассказывал. Ест на ночь, но один раз в день.— В «Локомотиве» у него другая была диета. Сергей просыпался часов в шесть утра: кофе, сигарета, на горшок. Тогда Босси был Боссом – 100 с копейками кило. Машина.

— Вы тоже с молодости курите?— В то время большая часть команды курила – современное поколение в этом плане профессиональнее. Естественно, шифровались, прятались. Для меня потрясением стала сценка после игры с Италией в 1997-м.

— Расскажите.— 1:1 на старом «Динамо» сыграли. А там, чтобы выйти на улицу, нужно было через выход из итальянской раздевалки пройти. Переоделся, иду. Смотрю: стоят Казираги с помощником тренера. Тот достаёт сигареты, даёт футболисту, прикуривает. Я в свой 21 год был в лёгком шоке.

У меня самого по отцовской линии почти все курили, и мама тоже. Мне это не мешало. Возможно, если бы не дымил, выносливость была бы ещё выше. Хотя и так носился как электровеник.

— Помните, как в «Локомотив» попали?— Играл во второй лиге за «ТРАСКО». Тренером был Викторыч, Чанов. Дубли играли в одном первенстве со взрослыми командами. Коллектив у нас сложился дружный, а тут ещё и дали каких-то денег. За день или два до матча с «Локо» вечером после тренировки сбросились, взяли пивка, погрузились к одному парню в «Жигуль» и махнули на природу. Посидели, отдохнули. А у меня на следующее утро встреча в ЦСКА – позвали на переговоры. Приезжаю – технический директор Светиков говорит: «Александр Фёдорович Тарханов в тебе лично заинтересован. Армия, туда-сюда. Короче, переходи к нам». «Надо подумать», — говорю.

— А о чём тут думать?! Где «ТРАСКО» и где ЦСКА?— Сейчас поймёте. Приезжаю вечером на игру, иду к Чанову посоветоваться: так и так, приглашают в ЦСКА. Тренер порадовался за меня: «Хорошо, молодец, иди переодевайся». «Локомотив» привёз к нам шесть или семь человек из основы, Босс в воротах стоял: то ли был наказан, то ли ещё что – не в курсе. А нас всего человек 12-13 на заявку набралось. И что вы думаете? 4:2 выиграли! Я, исполняя опорного хава, два гола сам забил и ещё в двух поучаствовал.

— Что было дальше?— В раздевалку зашел Серафимыч, Ловчев (у нас его сын Женька играл). Шепнул мне: «Андрюха, не спеши уходить, с тобой поговорить хотят. Тренер главного «Локомотива» Юрий Сёмин…»

— Так.— Выхожу после игры – Палыч на лавочке сидит. Минут десять всего пообщались, но этого времени Сёмину хватило, чтобы надеть на меня наручники. На следующий день я подписал контракт с «Локомотивом».

— А «наручники» — это…?— Чёткая заинтересованность тренера. Юрий Палыч сразу спросил: «Какие пожелания?». А какие могут быть пожелания в 18 лет? В институт поступить да с армией вопрос решить. На следующий день Сёмин заехал за мной домой на своей «бэхе», сам за рулём, и отвёз в клуб. С Валерием Николаевичем Филатовым переговорили: он назвал зарплату…

— Какую?— 500 долларов. Но я тогда о деньгах вообще не задумывался. Для меня счастьем было ехать на базу. Как сейчас помню: лето, клубный автобус, из динамиков гремит «Феличита», и мы по Кутузовскому несёмся. Я смотрю в окно, и нет в этот миг на планете человека счастливее. А когда ещё и машину дали, было полное ощущение, что поймал бога за бороду. Чего мы на этой «шестёрке» только ни вытворяли…

— Например?— Ярославское шоссе, моя первая зима в качестве водителя. По неопытности газанул по снегу – и машина юзом пошла в остановку. Спас высокий бордюр. Колёса с одной стороны согнулись. На таких и поехали дальше по сугробам – 10 километров час, благо ехать недолго было. Через год на машинке живого места не осталось – со всех сторон была побита. Раз думал, что сломалась – оказалось, бензин кончился. Датчик уровня топлива не работал. Я и без масла ездил – машина зверь! Я её потом восстановил и продал сотруднику клуба – ещё пожила.

— В автошколу ходили?— Меня сначала отец учил водить, но я быстро понял: гиблый номер. «Бараном» я был каждые пять минут, когда перегазовывал или ещё что-то неправильно делал. А потом как-то поехали куда-то с одноклубником, пивка выпили, и он предложил: «Садись за руль». Я сел – и всё пошло как по маслу.

— С выхлопом ни разу не ловили?— Было, конечно. За 200 долларов VIP-классом доставляли до дома: милиционер за рулём, ты – сзади. Раз история была, в конце 90-х: нужно было срочно передать папе документы в «Шереметьево», а я немного задерживался – в пробку встрял. Тогда на «Ленинградке» не было барьерного ограждения. До вылета всего ничего остаётся – я и попёр по разделительной полосе. Вижу, впереди патруль и «газелька» стоит. Естественно, меня тормозят. Выхожу из машины: «300 долларов – мне через три минуты нужно быть в аэропорту».

— Что гаишник?— Как заорёт: «Серёга, бросай эту «Газель» нафиг! Поехали». Садятся в свою машину – и с иллюминацией на встречку. Я за ними. За две минуты домчали до «Шарика». Я даже тачку глушить не стал. «Беги, — говорят, — мы посторожим». Успел. Потом с этими ребятами сдружились, общались. Раз они ЦСКА выручили.

— Каким образом?— Играли, если не ошибаюсь, в Твери. По дороге обратно при подъезде к Москве встали замертво – дикая пробка. Набираю: «Толя, что происходит?». «Да там, — отвечает, — жопа полная, не пройти, не проехать». Прошу: «Придумай что-нибудь». Перезванивает: «Я со старшим переговорил – это будет стоить 500 баксов». «Давай». Он перекрывает встречку, приезжает за нами – и мы по ней за 10 минут долетаем до МКАДа. Газзаев в автобусе повернулся ко мне и зааплодировал: «Молодец, Андрюша». Меня Газзаев и Гинер именно так называли.

— У самого Валерия Георгиевича таких связей не было?— 500 долларов, может, пожалел (смеётся). Про Газзаева и деньги другая история есть. После тренировки Ранджелович предложил третьему вратарю пари: спорим, 10 из 10 пенальти забью. Георгич услышал: «Да нет, это нереально». «Замазали» на какую-то сумму. Предраг как дал – 10 из 10! Газзаев вечером на ужине подошел, расплатился. Но ни вратаря, ни Ранджеловича в команде вскоре не было (смеется).

— С Газзаевым вообще мало кто осмеливался шутить, — продолжает Соломатин. — Это вам не Сёмин. С Палычем можно было по-разному разговаривать, даже по рюмочке выпить.

— Слышали про пиво. По рюмочке – тоже?— Рассказываю. 1995 год, обыграли «Спартак», чуть ли не впервые в истории, и я, молодой пацан, забил победный гол. После игры Палыч командует: «Не разъезжаемся – все в автобус». Тормознули на «Щелчке» возле супермаркета – Сёмин с администрацией, наверное, скупили весь алкоголь, который там был. Приезжаем на базу – столы уже накрыты. Сели, праздновали, гуляли. Часа в три-четыре ночи слышу голос Палыча: «А давайте виновник торжества скажет тост». Олег Сергеич Гарин возмутился: «Палыч, рано ему ещё говорить».

Победу над «Баварией» тоже отмечали. Я в голевой поучаствовал – Лешке Косолапову пас дал, а он – Харлачёву. Сейчас за такое празднование с рейса сняли бы… Палыч – вообще уникальный человек. Когда кипятился, пихал на бровке, кино можно было снимать – шедевры были бы. Жаль, мобильных ещё не было. Эдуардыч, врач «Локомотива» Ярдошвили, все сокрушался. Говорил: «Просто сиди на скамейке и снимай – нереальные пантомимы!» Помню, играем на старом «Локомотиве», ливень хлещет. Палыч выбегает на беговую дорожку, по щиколотку в лужу встал и как затопает ногами: «Ты что, ееееееееееее!». При этом с ним можно было спорить, некоторые огрызались.

— С Газзаевым – нет?— Нет. Как-то начал пихать во время игры, и я ему в лёгкой форме ответил. После матча Латыш, помощник его, подошёл: «Завтра на базе зайди к Георгичу. Извинись, скажи, что был не прав, вспылил и всё в таком духе». Захожу: «Валерий Георгич, вчера такая ситуация была…» Он на меня строго так смотрит: «Андрюша, чтобы это было в первый и последний раз». В этом плане они с Сёминым совершенно разные.

Помню, с «Локомотивом» прошли «Брагу», последняя игра сезона. Часам к шести утра не ложились человека четыре – я, Лёха Косолапов, ещё кто-то. Бар закрылся. Так Палыч с Филатовым на разлив сели!

— Шикарно.— О, была еще такая история. Играли с кем-то на выезде в четверг, а следующая игра – на выходных. Палыч закрывает команду на базе. Все, естественно, недовольны – всем домой охота. Делать нечего, взяли с собой пивка. Качественное пиво – это вообще один из лучших восстановителей в жаркую погоду. Со слов Аршавина, в «Арсенале» после игры заставляли выпивать бутылочку-другую. Попили пивка, а всё равно не спится. Настроение после победы хорошее. А поехали где-то посидим! Посидели качественно – обратно идти я уже не мог.

— Уровень.— Гурик, Дрозд и Андрюха Лаврик загрузили меня в «восьмёрку», повезли на базу. Потом худо-бедно до номера доставили. Для тех, кто накануне играл, на следующий день была запланирована утром лёгкая тренировка, а вечером – сбор на базе. Я вышел на пробежку, не помню как, но отбегал 20 минут, пришёл в номер и сразу рухнул на кровать. А Палыч втолковывал: «Ребята, кто играл, не разъезжайтесь – отдохните, в баньке попарьтесь». Через какое-то время смылись практически все. Просыпаюсь к обеду – никого. Съездил домой, переоделся, со своими потусовался и вечером возвращаюсь в Баковку. Навстречу массажист: «Солома, давай быстро в баню». Я туда. После ужина Сёмин устраивает разнос: «Я вам сказал отдохнуть, попариться, а вы что?! У нас один профессионал в команде – Соломатин! Остался, поспал…» С тех пор у меня в команде кликуха появилась: Профессионал.

— Про то, как Джанашия несколько кругов по МКАДу накрутил, более или менее все слышали. Ещё казусы с Зазой случались?— Прилетели с игры чемпионата, а на следующий день снова куда-то лететь, на еврокубок играть. Вечером Палыч лично забрал грузина, чтобы он никуда не делся. Доставил до дома: «Заза, до завтра». С утра собираемся в аэропорту – Зазы нет. Где он, что – никто не знает. Улетели без него.

— И где же он был?— Попрощавшись с Палычем, Заза куда-то зачем-то выдвинулся и попал в не самую хорошую ситуацию. В районе Измайлово горячему грузинскому джигиту что-то не понравилось – ну и выгреб от кого-то. Приезжает потом на базу весь перебинтованный. Мы к нему: «Заза, что случилось?!». «Вы не представляете, — говорит. – Ночью воооот такой фурункул вскочил!».

— Гарин был чем знаменит?— Сейчас Гарик со своей комплекцией не играл бы. Другого такого футболиста вспомнить сложно. А тогда голы забивал. У нас пол-состава было – команда жоп.

— Чего-чего?— Жоп. Смотрите: Саша Смирнов, я, Арифуллин, Харлач, грузин – у всех задницы немаленькие. Перед матчем выдавали игровые трусы: в комплекте было четыре или пять XL, остальные – L или даже M. А белый цвет ещё и полнит. Когда автобус подъезжал к стадиону, мы уже знали, кто в составе. Все на низком старте – главное, побыстрее зайти в раздевалку, урвать и заныкать трусняк большого размера. Разбирали форму и шли щупать поле. Раз возвращаюсь в раздевалку, начинаю переодеваться, а у меня «L-ка». Гарик стащил трусы! Вышел на игру как в лосинах.

— Видели у вас в «твиттере» ретвит ролик со знаменитого матча в Самаре. Как вы там вообще играли?— ЦСКА после нас и не играл – отменили матч. А Лом-Али Ибрагимов, судья, походил по этому болоту: «Поле как поле, ну затопило немножко». Тут грязь, тут лужи, тут лёд, тут песок. Хоть пятиборье проводи – в ластах, кроссовках и бутсах поочерёдно. Иногда саморезы в подошву вкручивали. Головку кусачками отломал – и вперёд. В Камышине так играли.

— Вы?— И мы, и они. Был момент, Чуг, Игорь Чугайнов, пошёл в подкат и саморезами ногу сопернику подразорвал. Кто-то с камышинской лавки давай орать: «Судья, посмотри, в чём он играет». Его тут же одёрнули: «Ты на наших посмотри – то же самое». Естественно, это не разрешалось, но ты наступаешь в жижу, судье показываешь стопу, а там грязь сплошная. Попробуйте по-другому на льду побегать. В спидвее на колёсах такие же шипы стоят.

— Какая выездная дичь запомнилась?— Владикавказ, 1995 год. Столько тараканов и клопов, как в местной гостинице, я не видел никогда в жизни. Приехали за два дня до игры, и всё это время свет в нашем с Пашининым номере не выключался. Разогнать или перебить эту мерзость было нереально, а при свете они хотя бы худо-бедно шифруются. За сутки до игры только под утро кое-как уснули.

В Элисте тоже было весело – в 50 с копейками градусов играли летом. Жили в гостишке без кондиционера, с окнами на солнечной стороне. Что открывай окно, что не открывай – до лампочки. Сидишь в четырёх стенах, плавишься. Просто жесть. Ещё и Павлов с газоном химичил: если приезжала хорошая команда, он боковую линию чертил поуже, когда приезжала слабая – на два-три метра поляну расширял. На узкой сложнее созидать.

— Что из футбола 90-х вернули бы?— Пиротехнику. Я так говорю не только с позиции болельщика, но и игрока. Когда свои жгут, это добавляет драйва.

— Акинфеев с вами не согласился бы – после черногорского файера.— Не только Игорь прилетало. В Италии мотоциклы с верхних ярусов сбрасывали. «Локомотив» то ли в Греции играл, то ли в Турции. Аут идёшь бросать – сначала на трибуны смотришь и только потом – на поле. Сверху всё подряд летит – зажигалки, монеты. Мне в плечо попали – больно было. А если бы в висок? Еще запомнилась одна картинка из Лидса.

— Какая?— Играли с ними в Кубке УЕФА. Там на первом ряду инвалиды сидят. Смотрю, бабулька лет, наверное, 200. В коляске, вся на цветах. Как ни пробегу мимо, вдогонку несётся: «Фак, фак…» И ладошкой по кулачку хлопает.

— Когда уходили из «Локомотива», какая у вас зарплата была?— Пять тысяч долларов в месяц. «Локомотив» не был самой обеспеченной командой, но был одной из самых стабильных! Всё в срок, никогда не обманут, все обещания выполнят. Паристый, Аксёненко – начальники «железки» реально переживали за команду. На выезды, в Нижний, например, иногда ездили в прицепных вагонах: в одном, с кроватью, душем, руководство, в другом – футболисты. «СВ», всё качественно. Был один смешной момент.

— Какой?— Как-то проснулись, а дверь от купе в коридоре валяется. Одному из футболистов ночью тюрьма приснилась – так он дверь с трёх ударов ноги вынес. Бежать вздумал (смеётся).

— Какие эмоции были после «золотого» матча 2002 года против не чужого вам «Локомотива»?— Обидно, конечно. Все наши уже ушли в подтрибунное помещение, а я задержался на поле – поздравил с победой Николаича, Филатова, ребят, с которыми долгие годы провели вместе. Круг почёта, разумеется, с ними не бегал. А когда «Локомотив» взял очередной Кубок, я, уже будучи армейцем, спустился на поле с трибуны и занёс его в раздевалку – всё-таки тоже приложил руку к завоеванию. Как-то сама собой сложилась традиция: все кубки, которые выигрывал с «Локомотивом», а потом с ЦСКА, в раздевалку заносил я. И ручку отламывал тоже я.

— Акинфеев при вас начинал. Помните этот момент?— Конечно, помню. У нас в Самаре 2:0 дежурный счёт был. Игорь вышел и потащил пенальти от Каряки. Радостно за пацана было – всё-таки он был намного младше.

— Что-то щёлкнуло тогда: а этот вратарь может быть на годы?— Вообще не думал об этом. На своём примере знаю: бывают матчи, способные круто изменить карьеру. Серёжка Перхун был классным вратарём и очень хорошим человеком. Не случись с ним несчастья, неизвестно, представился бы Игорю шанс или нет. Этого никто не может знать. Не возьми Акинфеев этот пенальти или соверши ляп, как де Хеа против «Барсы», всё могло повернуться иначе. А он стоял уверенно – одну игру, вторую, третью. Команда, тренер это видели и чувствовали. Игорь на 100 процентов использовал свой шанс.

— Как столкновение Перхуна с Будуновым с поля выглядело?— Игровой момент. Вдвоём за мяч боролись, никто не хотел уступать. Трагическое стечение обстоятельств. Не пойди он на этот мяч, ничего бы не было. Серёжку сразу увезли в больницу, зашили. Когда сообщили, что они выехали в аэропорт, мелькнула надежда, что всё обошлось. По дороге Сергей отключился и больше не пришёл в сознание. Для команды его смерть стала потрясением.

— Про футболиста Соломатина тоже говорили: отчаянный.— Я не задумывался о последствиях. Где надо, лез головой, где надо – ногой, задницей. Как говорил Михаил Данилович Гершкович, у меня отсутствовал инстинкт самосохранения. В футболе, хоккее часто сантиметры решают. Чуть ниже поставишь ногу – получишь травму, чуть выше – пронесёт. Простой эпизод: с «Аланией» играли: я на мяч смотрю, а Тимофеев – на меня. Ему этот мяч до фонаря был. Локтем саданул – лицевую кость сломал. Меня сразу в больничку увезли, на следующий день операцию сделали.

— Сегодня многочисленные травмы напоминают о себе?— Где-то сказываются. С левой рукой, видимо, надо будет что-то делать.

— А что с ней не так?— Упал во время игры – еще когда за «ТРАСКО» выступал. Привезли в «Склиф», сделали снимок. Без обезболивающих, без ничего привязали руку к батарее и начали вправлять. Срослась неправильно. Теперь запястье полностью не разгибается, и пальцы периодически немеют.

Сейчас спортивная медицина далеко продвинулась. У нас после операции на мениске по неделе люди в коматозе лежали. А я в Германии пришёл в себя после наркоза – переводчица спрашивает: «Ну как ты?». «Нормально». «Хорошо, ещё 20 минут поваляйся и поедем в гостиницу». Даёт костыль, и я на своих двоих пошёл. На следующий день в 9 утра уже был в реабилитационном центре – крутил педали на велотренажёре.

— Ничего себе.— Дней шесть там побыл, возвращаюсь. Савелий Евсеевич Мышалов направляет в диспансер – показаться врачу. Приезжаю, рассказываю доктору, что к чему. А он на меня как попрет: «Вот, не верите в нашу медицину – ездите на Запад». А какие ко мне вопросы? Куда послали, туда и поехал. Когда доктор услышал про велосипед, вообще разорался: «Да ты что, это же нельзя!». Методики восстановления у нас допотопные были. Или операция на паховых кольцах. Прилетел в Мюнхен в среду: в четверг с одной стороны сделали, в пятницу – с другой, в субботу улетел. Два пластыря, швы саморассасывающиеся, даже снимать ничего не надо. Единственная проблема – уже дома температура поднялась. Доктор Ярдошвили отвёз к врачам – та же самая песня: «Порезали, зарезали, сделал бы здесь – через три месяца восстановился бы». А я дней через 10 уже тренировался. Немцы они и в Африке немцы.

— Самая жуткая операция?— В Люксембурге мне шипами ногу разорвали. Привезли в местную больничку – кое-как местный лекарь рану заштопал, без анестезии. Хреново зашил – образовался свищ, оттуда жидкость вытекала. Пришлось помучиться.

— Почему вы ушли из ЦСКА в «Кубань» в начале 2004-го?— Отыграли за Суперкубок и за несколько дней до конца заявочной кампании меня пригласили в офис ЦСКА. Там уже руководство «Кубани» ждало. За меня дали определённые деньги – больше, чем ЦСКА «Локомотиву» платил. Личный контракт положили в два раза выше – под 400 тысяч долларов в год, сделали самым высокооплачиваемым игроком команды. В ЦСКА зарплата была 240 тысяч долларов в год. Финансовый аспект, безусловно, сыграл свою роль, но не только он.

— А что еще?— В процессе переговоров набрал Ярцеву, тренеру сборной. Прямо сказал: «Георгий Саныч, я очень хочу поехать на Евро-2004 – как быть? Уходить из ЦСКА или нет». Я же всю предсезонку провёл в команде, а перед стартом чемпионата получил микротравму и выпал из состава. Ярцев ответил в таком духе: я в тебя верю, ты в обойме, но главное – игровая практика. За ней и пошёл в «Кубань». А «на Европу» так и не поехал…

— Жалели, что ушли?— Я мог констатировать факт: на уходе из ЦСКА большой футбол для меня закончился. С 1995 по 2004 год не было сезона, чтобы я чего-то не выигрывал. В «Кубани» тоже заявляли о грандиозных планах, но уже на второй день понял, что все эти амбиции – пустые слова. Инфраструктура у клуба была на первобытном уровне. На базе одна стиральная машина на всех – игроки по очереди форму стирали. Я уже молчу о тренировочной работе.

— А вы не молчите – расскажите.— Были такие методики у тренера Ешугова. На стадионе на себя забрасываешь партнёра – и бежишь по ступенькам с ним на плечах на верхний сектор. Спустились – поменялись местами. И эти круги ада у нас тренировкой в недельном игровом цикле назывались. Ешугов – ярчайшая личность, считал себя величайшим тренером современности.

— Про Гинера расскажете пару историй?— Я не так много отыграл в команде при нём. Помню момент, когда переходил из «Локомотива» в ЦСКА. Палыч говорил: «Ты что, пожарник? Я тебя никуда не отпущу». Гинер успокоил: «Андрюш, всё нормально, потерпи день-два». Человек, уверенный в себе. Что бы ни говорил, он знает, что это сделает. Вспоминаю, как сидели на базе, кажется, после похорон Перхуна. Евгений Леннорович рассказывал, что скоро у нас будет свой армейский самолёт, на котором мы будем летать. Свой стадион, на котором будем играть. Да, сроки затянулись. Но когда я присутствовал на матче открытия, вспомнил эти слова. По-хорошему завидовал ребятам, которые этого дождались. Эмоции переполняли настолько, что сложно передать словами. Для Гинера было делом принципа довести до конца начатое. «ЦСКА всегда будет первым» не просто так поют. При нём клуб всегда будет бороться за высокие места, в клубе исключены «непонятки». Порядок превыше всего.

— Почему вы решили подарить ему картину на день рождения? Кажется, их Червиченко коллекционировал.— Я не разбираюсь в живописи, но у меня на тот момент был друг, знакомый с художником. Товарищ – персональный мануальщик, он меня иногда восстанавливал после игр. Может, поэтому и травм в ЦСКА почти не было. Как-то мы с ним сидели, говорили о роли Гинера в моей карьере. Ведь реально, не перейди я в ЦСКА, в «Локомотиве» было бы сложнее. В начале 2000-х я был в потрясающей форме – за всю карьеру в такой не был. Да и потом, человеку всегда нужны новые вызовы. Когда Газзаев пришёл, я очень тяжело входил. Понимал, что придёт кто-то из его списка, а кого-то из старых будут убирать. Встал вопрос, нужен ли я. Человек, знающий и меня, и Георгиевича, сказал ему: «Подожди, дай ему время». Если вспомнить тот сезон, на первый матч при нём я даже не попал в заявку. По игровым причинам. А чем сезон в 2002-м закончился — вы помните. Я в сборной играл на ЧМ, и «Спартаку» забил, и победный гол в финале Кубка.

— Как вас занесло в Корею?— Лучше бы не заносило, блин. Не уедь я в Корею, пересиди какое-то время в «Кубани», ещё где-то на хорошем уровне поиграл бы. Контракт дали по тем временам нормальный, но морально тяжело было. Бытовуха, тренировки – всё другое, чужое. В команде и молдаванин был, Ванька Тестимицану, и Денис Лактионов, но всё равно было грустно и скучно. Я же один поехал – семья здесь оставалась. В общем, не сложилось.

— При вас футболистов били?— На тренировках – нет, а после – случалось. Один парень, видимо, недостаточно усердно работал. Тренер, пожилой дядечка, подозвал его. Игрок перед ним встал на колени – тот начал бутсой его колотить. Потом трёхлитровой бутылкой с водой как даст по голове! А игрок ещё и благодарит: «Спасибо, учитель». Потом зашёл за автобус и начал по нему лупить – злость вымещать. Дичь, конечно. Ребята, которые там не один год играли, и не такое там видели.

— Ещё хуже?— Лактионов рассказывал: раз в перерыве три «старика» одного молодого метелили. У того кровища хлещет, Ванька вступиться хотел – остановили: «Сиди, не вмешивайся». Чего вы хотите: в стране только за три года до моего приезда запретили детей в школе бить.

— После Кореи вы чуть-чуть поиграли в «Оболони». Как в вашей жизни возникла команда киевского пивзавода?— «Оболонь»-то? У меня был контракт с «Кубанью», и чтобы стать бесплатным, нужно было куда-то уехать, а потом вернуться. Друзья предложили вариант с Киевом. Апрель-май, всё цветёт, красота. Я там вообще играл без зарплаты.

— Серьёзно?— Вполне. Нужно было просто перекантоваться. Два-три месяца — мимолётный вояж. Условий поставил два. Первое — квартира. Дали в центре города, на Крещатике, в доме с пятиметровыми потолками. И премиальные за игру. Это стимулировало. У нас ещё со времён «Локомотива» была такая схема. В то время существовало правило: если контракт заканчивался 12 декабря какого-то года, ещё год человек не мог куда-то перейти бесплатно. Была возрастная градация, высчитывался коэффициент от двух до двенадцати. Естественно, контракты в РФС регистрировали на три копейки. Если по каким-то причинам его расторгали, ты эти условные три рубля и получал. Поэтому ставку делали на премиальные. С того времени так и пошло: хочешь хорошо жить – должен быть в составе. Ты в любом состоянии боялся потерять это место и грызся за него даже на уколах.

— Как вам оболонское пиво?— Когда свежее, всё шикарное. Парились прямо на заводе. Там была баня от клуба, после матча собирались. Я, кстати, был первым легионером в истории «Оболони».

— Много кто говорил и писал про ваше пристрастие к азартным играм. Но вы, кажется, целенаправленно избегали этой темы. Нам расскажете?— Спортсмены подвержены азарту. Азарт – он везде, это спорт, победы. На днях прочитал, что Пола Скоулза подозревают в игре на тотализаторе. Что у нас, что у них люди играют. Многих ребят спасло то, что казино в России позакрывали. В наше время эти заведения были на каждом углу. Многие заходили. Просто кто-то мог вовремя остановиться, а кто-то – нет. Раньше, если захотел пообедать или с кем-то встретиться — едешь туда.

— Вы не могли остановиться?— Не мог. Играл в карты — покер, блэк-джек. Теперь в руки их не беру. Сейчас всего этого нет, поэтому я об этом не думаю. Но если будет под боком, мне туда лучше не заходить. Я подвержен этой болезни.

— И ночевали в казино?— Да.

— Правда, что проиграли там всё, что заработали футболистом?— Не буду называть суммы, но я проиграл очень много. Всегда играл с дилером, с человеком. Автоматы, все эти «Однорукие бандиты» я ещё в конце 80-х — начале 90-х прошёл, как только они появились в Москве.

— Что именно затянуло? Желание отыграться?— Сам процесс. Нравилось чувствовать этот азарт. Если бы я приходил туда получать удовольствие, брал бы с собой сто долларов и разыгрывал бы их по доллару, успев при этом выпить ящик коньяка. Я никогда не пил в казино, всегда играл по-трезвому. Меня учили считать карты, но в некоторых моментах сбивался, не был в этом вопросе профессионалом.

— Это было одним из способов досуга?— Я же говорю: раньше казино, игровые салоны стояли на каждом углу. Ты попадал будто в другой мир. Другое время, люди. Мы, выходцы из Советского Союза, что имели, кроме казино? В рестораны да театры ходили. Кинотеатров, развлекательных центров единицы были. Я играл в основном днём, когда народу мало, чтобы никто не мешал.

— Футболу это наверняка мешало.— Конечно, мешало. После проигрыша ложишься спать, а у тебя в голове короли, тузы, дамы, валеты…

— В «Локомотиве» вас на карты подсадили?— Это я «Локомотив» на карты подсадил. Когда я пришёл в команду, первым делом узнал, кто играет. Вклинился к ним. В ЦСКА была небольшая компания тех, кто играл. Меньше, чем в «Локомотиве». В сборной на ЧМ-2002 играющих семеро было – на четыре места. Кто успел, тот и сел. В ЦСКА была одна история.

— Какая?— На сборах в Марбелье как-то сел перекинуться в карты с новичками – Игнашевичем, Алдониным. Не на фантики, естественно. Поиграли, вышел, звонок: «С вами Евгений Леннорович хочет побеседовать. Беру трубку: «Да, Евгений Леннорович». И слышу: «Андрей, если хочешь поиграть – приезжай после сбора ко мне в офис. Я с тобой в любую игру сыграю, какую захочешь». Два раза мне повторять не пришлось – я всё понял и уяснил.

— Какими запомнились первые классные легионеры ЦСКА – Ярошик, Олич?— Ярошик такой же, как и я. Вместе по казино лазили.

— Азартный?— Очень! Олич тоже играл, но чуть меньше. Ивица профессионально готовился. Они с Ярошиком были отличными ребятами. Не знаю в ЦСКА более человечных легионеров.

— Один из нас был свидетелем, как журналисту Алёшину очки в самолёте из Пармы заклеили.— Так это я был. Ну а что, летим и видим: спит дедушка. Решили: давай ему заклеим. Не помню уже, пластырем или ещё чем-то. Когда он проснулся, аж вздогнул: ничего не видно же! Футболисты, любили почудить.

— Скучаете по игровым временам? Березуцкий рассказывал, что мяч уже видеть не может. Босс тоже называет годы после карьеры лучшим временем жизни.— В футбол играть не хочу — это факт. Прошло уже. В каких-то моментах жалею, что глобально не получилось остаться в футболе. Вот у Босса что изменилось в жизни? Так же ездит на сборы, тот же распорядок, не тренируется только. То же самое у Васи с Лёшей в Нидерландах. Они проживают те же моменты, просто под другим углом. Мне иногда не хватает тех спортивных эмоций.

— Вы во всех интервью предельно уважительно отзываетесь о Гинере. Не было возможности поработать у него?— Сам дурак. Когда закончил с футболом, меня понесло немножко не в том направлении. Думаю, если бы после окончания карьеры я пришёл к Евгению Ленноровичу и выразил пожелание работать тренером в школе, с большой долей вероятности был бы там. А я почувствовал себя великим бизнесменом, загорелся кучей проектов – одно, второе, третье – и время упустил. У нас столько людей завязывают с футболом – команд на всех не хватит.

— Аренда лимузинов, грузоперевозки…— Всё закрылось. Самый успешным был лимузинный бизнес. У людей было немножко больше денежек, чем сейчас, регионы активно подключились, и авто представительского класса пользовались спросом. Были времена, мы в Америке строили машины и здесь продавали – 40-50 тысяч долларов на одной штуке зарабатывали. А сейчас действует запрет на ввоз, на использование. Те машины, которые остались, люди на свой страх и риск сдают в аренду и эксплуатируют.

— Помнится, у вашего друга Харлачёва в Москве «гелендваген» угнали.— Мутная история. Всех подробностей не знаю, но слышал, что Женька даже в засадах сидел. Когда машину нашли на какой-то стоянке, её опознать нужно было. Вот он с операми и ждал, кто за ней придёт. Вроде благополучно закончилось – вернул тачку. С Харлачёвым раз попали в передрягу.

— Мы все внимание.— На Кутузовском останавливают гаишники. Женька пошёл разбираться, я остался в машине. Вдруг слышу дверь милицейской машины распахивается, Харлач выбегает, а эти – за ним. Они его ловят, скручивают. Не успел я выйти из машины, Харлей в наручниках навстречу бежит! Что-то им там ляпнул – обиделись. Весёлые 90-е…

— Вы сейчас детей тренируете. Как оказались на этом месте?— Мысли были и раньше, но в апреле прошлого года провёл первую тренировку. Потом дали рекламу на сайте, и потихоньку пошёл спрос — один ребёнок, второй, третий. Выезжал по месту жительства, родители находили место для занятий и проводили их там. Один на один. Сейчас параллельно со школой продолжаю давать индивидуальные уроки. Причём как мальчикам, так и девочкам. Помимо того, что приносит доход, мне это дело действительно нравится. У меня перед глазами стоит пример детского тренера из ФШМ. Он с нами не церемонился. У Верейкина не просто так три человека одного возраста дошли до уровня сборных — Корнаухов, Маминов и Соломатин. Ещё человек пять плюс-минус были под командами либо играли в «вышке». В одном возрасте из половины команды что-то получилось.

— А что значит – не церемонился?— Верейкин подходил, и если ты неправильно поставил опорную ногу, мог как дать! Не то что со злости, но я его боялся и старался правильно выполнить указания.Хоть у нас коммерческая структура, и родители платят деньги, я тоже не сторонник всё время по головке гладить. Надо поддать — поддам. Не физически, словесно. Когда ребёнок чего-то добивается, получаешь от этого удовольствие. Родители видят прогресс ребенка и очень довольны, порой сами просят быть более жестким.

— С вашим опытом в футболе могли бы претендовать на большее.— Я тренировал в «Чертаново», возил сборную Москвы на чемпионат России. Сначала был помощником, а потом сам выпускал 98-й год. Помню, играли с ЦСКА, их тренировал Андрюха Аксёнов, который сейчас работает с дублем. Играли на Живописной, ЦСКА в том сезоне не проиграл ни разу. Если бы они с нами сыграли вничью — стали бы чемпионами. Мы выиграли 2:1. Это были неописуемые эмоции. А потом их не стало. Лучших забирала первая команда «Чертаново», а у нас в КФК играли все остальные. Ещё вспоминаю, как обыграли одну красно-белую команду, 3:0 хлопнули. На следующий день заказал ребятам торт: с эмблема «Чертаново», перечёркнутый ромбик и надпись: «Спасибо, ребята». Ларин, директор школы, сказал, что надо его сфотографировать. Искренне признателен Николаю за шанс, за возможность набраться опыта. Пример «Чертаново» показывает, что и своими воспитанниками можно играть и добиваться результатов в профессиональном футболе.

— Вы не упускаете случая пошутить над «Спартаком»: то ромбик в тортике, то «Закрытие Арена», как вы назвали их стадион в одном интервью.— «Хрюшино», да. В повседневной жизни эту команду называешь как угодно, но только не по имени.

— Какие заряды фанатов ЦСКА вам нравятся больше всего?— В первую очередь заряд после гола: «ЦСКА всегда будет первым». А еще с моих времён повелось, что трибуна B уходит первой. И сейчас фанаты заряжают: «Вам пора уходить!». Все заряды знаю, могу в двух словах ошибиться. В новых, например, в тех же «Годы пролетели, поменялись имена».

— Вы, кстати, еще тренируете любительскую команду «Мегамужики», за которую играет наш коллега Егоров.— Дело случая — я проводил индивидуальные тренировки в манеже создателя этой команды. Он — голландец. Познакомились в раздевалке, а до этого друг друга не знали. Разговорились о футболе, обменялись телефонами. Написал ему: «Меня зовут Андрей Соломатин, когда-то играл в футбол». Видимо, он посмотрел «Википедию», раз перезвонил через час и предложил работу. Хотел назначить меня директором его спортивной академии «Future». Но мы на тот момент практически открыли детскую школу, а это шаг очень тяжёлый. Сказал, что у меня сейчас есть свои дети, с которыми мы пытаемся занять какую-то нишу. Он меня попросил приехать на день и провести тренировку команды. Приехал, провёл, сели, переговорили. Занимаемся в зимний период в манежах, которые он строит. У него их много — и в Москве, и в других городах. Он очень удивлён: такая страна, столько возможностей, а с условиями для игры в футбол беда.

— Как вам Егоров?— Есть претензии – по части игровой дисциплины. Но он лучший бомбардир — и команды, и практически всей лиги. У Димы нет профессионального футбольного образования, но тому, что он порой делает на поле, даже Заболотный иногда может позавидовать.

— На дерби в субботу пойдете?— Да, конечно. Болельщики «Локо» тоже положительно ко мне относятся, в музее висят мои фотографии. Всё-таки семь лет практически там отыграл, пришёл в те годы, когда формировался движ. После дерби в Химках (я тогда сидел на центральной трибуне или даже на «випах») фаны «Локомотива» писали — видели Соломатина на армейских цветах. Мол, хотели подойти, но поняли, что он «конь». Я их понимаю.

— Какие ощущения перед дерби?— Ощущение пока одно: будет тяжело. «Локомотив» неплох – Палыч хорошо подготовил команду. Существующая обойма позволяет ему проводить мини-ротацию. А у нас есть игроки, которые значат чуть ли не полкоманды – Игорь, Влашич, Марио. Без Фернандеса сложновато придётся. Много моментов с точки зрения атаки завязано на нём. Виктору Михалычу придётся немного поломать голову, как перестроить игру.

У меня в школе занимается мальчик, болельщик «Локомотива». На шоколадку с ним поспорили, кто выиграет в субботу. Ему шесть лет, а он уже кричит мне: «Мы вас порвём!». Посмотрим

 источник