28 мин.

Тот самый фрик из телевизора дал интервью Головину

345

О подставе полицейских, имплантах в груди и том, как собирал бутылки, чтобы купить еду.

Александр Шпак – бывший фитнес-тренер и качок-любитель из Питера. Он стал известным после участия в ток-шоу на ТВ, где рассказал, что сделал за жизнь 15 пластических операций, полностью изменив внешность. Почти все его тело покрыто татуировками. Сегодня основная деятельность Шпака – инстаграм с 1,8 миллионами подписчиков. С шестой по счету женой Ириной он публикует там кулинарные заметки, обзоры ресторанов, философские рассуждения.

Александр Головин встретился со Шпаком, чтобы понять, как он дошел до такой жизни.

– В прошлом году вы закончили работу тренером и переключились на медиаактивность. С тех пор что-то изменилось?

– Не изменилось. С марта 2017-го действительно перестал тренировать. Тренировки – это ведь не просто процесс, когда ты зарабатываешь на клиентах. Ты берешь подопечного и решаешь кучу проблем. Человек, который приходит к тебе, доверяет не только тело, но и мозг. Большинство через два-три месяца могут заниматься сами. А ты становишься не просто тренером, а проповедником, психологом. Клиент раскрывает то, что не знает жена и деловой партнер. Для него это снятие стресса. И это не менее важно, чем работа над телом.

Но чтобы мне так делать, надо постоянно находиться на рабочем месте. Как только мы с Масей (жена Шпака Ирина – Sports.ru) стали более популярными и нас захотели видеть на радио и ТВ, пришло осознание, что тренерскую деятельность я продолжить не могу. Это некорректно и некрасиво – с кого-то беру деньги, а работу выполняю не очень пунктуально. Но у нас есть вложения, которые работают. И люди, которые нас любят и хотят видеть.  

– На мастер-классах и лекциях?

– Нет. Наш формат – «Культурный бухач». Мы же из культурной столицы. Все в пятницу в семь вечера обычно все равно идут в бар. Кто-то пьет водичку с лимоном. Кто-то алкоголь. А мы решили сделать этот формат действительно культурным. Без мата, как и во всех наших видео. Но позволяем любую тему. Про баню и девчонок и так далее.

Кому-то ведь не с кем поговорить. Плюс у людей есть много табу, психологических проблем. Они не идут к психологу, потому что это вроде как подтверждение проблемы. Есть много тем сексологического характера, потому что 70% наших проблем связаны с сексом. Были бы мы полностью удовлетворены в сексе – не было бы всего этого. И единственный формат все это обсудить – «Культурный бухач».

Шпак до изменения внешности и после

Это прямой эфир в инстаграме. Заранее говорим, когда он. Ежеминутно смотрят не менее 10 тысяч человек. Доходит до 150 тысяч за час. Мы полностью ушли в инстаграм с YouTube. На последнем делали разные форматы, но так и не поняли, чего хотят люди. Перешли и просто начали показывать нашу жизнь, какой она есть. Без планов на будущее. Через короткий момент осознали, что настолько нравимся людям, что они не могут без нас.

– Вы снимаете про добро, при этом большинство все равно выберет жесть. 

– Мы достойны того, что имеем. Нельзя людей в этом упрекать. Со времен Рима ничего не поменялось. Хотят крови, зрелищ и хлеба. Это животные инстинкты, которые перешли в современный мир. Мы пытаемся их обыграть правилами и законами, новой псевдочеловечностью, но все равно нутро берет верх.

– Негатив пишут в том числе про вас. 

– Здесь как: люди, что бы ни говорили, находятся в определенной скучной матрице. День сурка у многих: работа, дом, семья, готовка, магазин, туалет. Они хотят от этого как-то отвлечься. Чтобы стало поярче, при этом не вынуло из зоны комфорта. А зона комфорта – как раз та унылость, в которой они находятся.

Как только они из нее вылезают, им уже дискомфортно. Потому что так не принято, страшно. Здесь уже начинается целая куча проблем: стресс, на который они реагируют отрицанием того, что на самом деле это бесит. Или агрессией. Поэтому когда мы снимаем ролики, которые непривычны большинству, мы нарываемся на агрессию. Но нам гораздо важнее вторая и третья реакция, когда люди уже привыкли.

– Вы же понимаете, что вызывает первую реакцию – внешний вид.

– Да, меня многие обвиняют, что не был бы таким расписным, не стал бы таким популярным. Трудно возражать. И было бы лицемерно говорить, что я на самом деле замечательный, умный, просто вы не видите моего доброго сердца. Раньше так говорил. А теперь могу объявить: «Да, первое на что вы обращаете внимание – на меня». И первая реакция – агрессия. Но потом, когда люди начинают меня слышать, мой внешний вид для них уходит.

– Самое необычное предложение, которое поступало, учитывая внешний вид? 

– Не раз предлагали поучаствовать в порнографии. Даже за хорошие деньги.

– Почему отказались?

– Видимо, не такие хорошие деньги, ха-ха. Шучу. Но если бы был миллион долларов, я бы, наверное, согласился. Смысла обсуждать меньшую сумму нет.

Еще разные телеканалы хотят вытащить какую-то перчинку, жестянку. А мы этого не делаем. Люди ведь делятся на две категории: в которых есть добро и дерьмо. Мы не хотим нести чернуху. Даже когда попадаем на передачи, которые некоторые россияне не любят, все равно несем там что-то хорошее.

***

– Много лет вы работали фитнес-тренером. Самый известный клиент?

– Правильный тренер как священник. Тайна исповеди не подлежит оглашению. Как и имена. Были интересные люди из разных структур. Но на 85% тренировал их жен. Это интереснее.

– В смысле?  

– Женская психика и характер мне интереснее, чем мужские. У мужиков все просто: надо накачаться, набрать массу, похудеть. Болтать не о чем. Кроме как о том, кто, кого, куда и зачем. Мальчики не меняются с возрастом. А девчонки мне ближе по духу. С ними можно обсудить большее количество аспектов – современную моду, маникюр, рецепты, психологические моменты. Во время всего этого происходит тренировка. Плюс я эстет. Смотреть на зад мужика, который делает становую тягу – никакого кайфа. Когда это делает девушка – получаю наслаждение.

– Сейчас продолжаете качаться для себя?

– Качка – неправильное слово. Для этого надо быть действительно качком, жрать рис с грудкой, как те ребята, которые пыжат мышцами на пляже. Они видят перед собой идеальную фигуру, но достигают ее единицы. Огромной аскезой – надо не есть, не пить, тренироваться. Вся жизнь у них сводится вокруг спорта. Я так делал, но в какой-то момент отошел от этого. Сейчас я просто люблю спорт, железо, ходить в зал. Для меня это отдушина. Тело, конечно, приобретает определенные черты, но в первую очередь для меня это удовольствие.  

Многие в наше время потеряли понимание спорта. Для многих спортсмен теперь – тот человек, который сидит на диете, у которого секутся мышцы и видны венки. Получается, наши величайшие спортсмены ни хрена не спортсмены? Спорт – это состояние души, когда ты обожаешь потеть, а мышцы получают нагрузку. И желание работать над духом.

– То есть вы против бодибилдеров?

– Нет, почему? У них есть цель, мечта. Я не говорю, что это плохо. Уважаю их труд. Просто жизнь становится однобока. Чтобы выглядеть круто, питаться и тренироваться – этому надо посвятить 70% жизни. Девчонки, которые живут с такими парнями, об этом знают. Она говорит: «Ой, пошли погуляем» – «Не, у меня день ног». Или: «Не, сейчас близости не будет, потому что завтра опять день ног». После трехминутного секса он идет пить протеин, потому что у него упадок калорий.

Вся жизнь уходит в тренировки. В этом плане она конкретно ограничена. Я могу уехать куда-то и неделю не тренироваться. У ребят по этому поводу истерика: «Мышцы отпали, осели». Плюс много едят. А кто много ест, часто ходит в туалет. Получается, что полжизни жрешь, а пол – на толчке. Если кого-то это устраивает, то всего доброго и без травм. Я жил так восемь лет, больше не хочу.

– Сейчас вообще ни в чем себя не ограничиваете?

– Не пью алкоголь. Пригубляю иногда в небольших количествах. Хотя в подростковом возрасте были другие времена. Мы все проходим период, когда пробуем столько, сколько можем. Несколько лет я употреблял много алкоголя. Но это не развилось. Просто я понял: «Чтобы расслабиться, достаточно 150 граммов вина или 50 граммов виски, коньяка». На этом все. Дальше будет плохо и проблемы. Я не люблю свинского состояния. Нравится четко формулировать мысли. Мне интересно с тобой посидеть, а не помычать.

***

– Вы когда-нибудь участвовали в соревнованиях?

– Ни разу ни в одних, потому что не люблю петушиные бои. В чем прикол? Если занимаешься спортом – занимайся в удовольствие.

– Лыжи или коньки тоже петушиные бои?

– Что такое Колизей? То место, куда выходят побеждать. Люди, когда попадали туда, делились на две категории: рабы и профессиональные бойцы. У первых не было выбора. Вторые работали за бабки. Поэтому тот, кто работает за деньги – молодец. А кто тратит свои – тот болван. Потому что он или стремится в большой спорт, куда доходят единицы. Или пытается самоутвердиться. А это не очень.

– Вы начали качаться еще в школе. Зачем?  

– Чтобы не били.

– Были проблемы с этим?

– Ну если я жил в военном поселке.

– Как название?

– Сначала Кувшинка – с 1979 по 1989. Потом до 1995-го переехал в Высоцк.

– Полнейшая разруха?

– Да.

– Еда по талонам?

– Даже ее не было. На помойке собирал бутылки, сдавал, покупал еду.

– Родителям не платили зарплату?

– Они вместе не жили. Я остался с мамой. Она работала учительницей.

– Почему били-то?

– В мире животных две градации: или ты, или тебя. Поэтому ты либо становишься сильнее, либо подгибаешься под события, которые есть. Выбираешь сам.

– Через какое время бить перестали?

– Быстро. За год примерно.

– Что сейчас стало с теми людьми?

– Не знаю. Я живу своей жизнью. В этом проблема – почему-то вокруг все пытаются подсчитать, кто сколько заработал, что сделал. Только счастливый человек счастлив своей судьбой. Идя по дороге жизни, он обрастает попутчиками. Но это никак не меняет того, что ты идешь своим путем. И ты счастлив. Как только начинаешь обращать внимание на тех, кто идет с тобой, шел или вспоминать прошлое, знай: ты уже несчастлив. Потому что когда ты обращаешь внимание на события, что происходили когда-либо – это воспоминания.

– Воспоминания – это плохо?

– Да. С ними ты свою жизнь начинаешь вести не вперед, а назад. Это называется якорь. Как только пытаешься к нему вернуться, ты заканчиваешь развитие. Пока ту отправную точку не забудешь, не переживешь, вперед не двинешься. Многие пытаются вспомнить обиду, которую в детстве нанесли родители, сокурсники или любимая девушка. Вот на этом вся твоя дальнейшая жизнь закончилась. И ты остался там.

***

– Вы принимали стероиды?

– Это вопрос из области религии, политики и финансов. Я это не обсуждаю.

– Но ситуация с уголовным делом против вас известна.  

– Она никому не известна. Я не отрицаю, что такой факт имел место. Шпак был обвинен в однократном сбыте анаболических стероидов. Знаешь, как это? Приходит парень: «Блин, у меня не стоит, мусора давно приняли, мне надо что-нибудь». Я дал ампулу того, что стояло дома. Забежала полиция: «Ага, попался». Мера пресечения – штраф в 50 тысяч рублей.

– Говорили не про однократный сбыт, а про нереальные объемы, которые хранились у вас.

– Они нереальны только для тех, кто не понимает в объемах. Слышал про экстази? 2000 таблеток – это очень много. А 1000 таблеток метана… Шварценеггер съедал 100 в день. То есть это даже не месячный запас.

А то, что показали по ТВ. Я после этого судился с ВГТРК. Потому что они в этот клип напихали еще несколько героев, у которых находили совсем не детские вещи типа гашиша. Мы получились единой преступной группировкой. В новостях вообще назвали крупнейшим наркодилером по Северо-Западу.

– Вы сказали про штраф. А как же три года условно? Тоже вранье?

– Да. Будь я сейчас в другой стране, где четко работают законы, притянул бы всех за яйца. Жил бы за счет тех, кто клевещет. Клевета – это статья. Условного срока вообще не было. Более того – меня провоцировали.

– Как это?

– Как только этих брутальных накаченных спортсменчиков сажают, они резко начинают делать все что угодно. Лишь бы дальше не сидеть. И провоцируют на протяжении долгих месяцев. Ходят, ходят, ходят. Потом, когда ты веришь, что у человека действительно есть семейные проблемы – у бедного парня не стоит, мышцы рушатся – ты ему помогаешь. И происходит такая вещь. Это и называется провокацией. А у сотрудников МВД – сотрудничество.

Человек, которому я дал стероиды – даже не продал, – ходил за мной несколько месяцев изо дня в день. По материалам дела за три месяца позвонил мне 400 раз. А я ему – четыре. Чувствуешь дисбаланс? Но это никого не волнует. Хотя ясно, что человек 400 раз провоцировал меня на противоправное деяние.

– В целом как вы относитесь к стероидам?

– Как к любым лекарствам, которыми можно вылечить, а можно убить. Если почитать про аспирин, то он настолько вреден и опасен для здоровья, что его нельзя принимать без консультации врача и обследования.

От стероидов есть толк, но еще больше вреда. У государства не получилось урегулировать вопрос, они решили его запретить. Как и все остальное. Как сухой закон.

– Есть мнение, что стероиды влияют на мужскую силу.

– Если бы у людей имелось хоть немного образования и мозгов, они бы поняли, что большинство стероидов – это синтетический тестостерон. Он что делает с нашей пипинькой? Поднимает. Поэтому когда сидишь на них, у тебя все в разы лучше. Как только слезаешь – начинаются проблемы. Это дисбаланс гормонального фона. Он начинается не на приеме, а после.

***

– Один из самых популярных запросов по вашему имени в поисковиках – «Александр Шпак удалил яйца». Понимаете, откуда это идет?

– Конечно. Люди же привыкли, что мужик в современном обществе – это набор внешней атрибутики. У меня ее нет. Поэтому я не мужик. И сам так считаю.

– Ничего не понимаю.

– Смотри, в 99% случаев у нас говорят, что это мужик, если человек успешен – при дорогой машине, часах и костюме – и с классной внешностью. Но это абсолютно не определяет твою суть. Как только ты снимаешь часы, вешаешь костюм и ставишь машину, кто остается? Бородатая особь, которая врет жене, изменяет во все стороны, а при разводе говорит: «У меня зарплата всего 7 тысяч. Могу платить 2,5 алиментов». Это мужик? Это лицемерие. Я не хочу иметь с этим ничего общего, поэтому и сам заявляю, что не мужик.

– Как быть с отрезанными яйцами?

– Жаль, что в некоторых моментах законы у нас не работают. Если бы можно было подать сейчас в суд на каждого человека, который говорит или пишет, что Шпак отрезал яйца, то я прошел бы медицинскую экспертизу. Спустил бы штаны. Все посмотрели бы, потрогали и даже понюхали мои яички вместе с писюном. После этого я получил бы много денег и улетел на Карибы.

– Читал, что вы пошли в школу в 5 лет и закончили ее в 15.

– И в первый институт поступил тоже в 15.

– Это способности?

– Нет. Военный городок, не с кем дома оставить. Хотя уже в три года я умел читать, писать и даже на английском. У мамы имелась возможность – занималась.

– Два финансовых образования. Почему не пошли работать по специальности?

– На кого-то? Приходить в нужной одежде, чтобы тебе говорили, что делать и как? Свобода стоит гораздо дороже тех денег, которые тебе пытаются заплатить. Я не хотел ни от кого зависеть и быть кому-то обязанным.

– Зачем поступали в университеты?

– Мозгов не имел. После школы просто принято поступать. Матрица, мать его, бытия.

– Во второй вуз шли сознательно?

– Да, по необходимости. После первого закончил военную кафедру, вроде бы высшее образование, но с академкой. А в 2000-м Путин выпустил приказ: если имел перерывы в обучении, военного звания не полагается. И ты получаешь дурацкий нонсенс: принял присягу, ходил на военку, провел полтора месяца на сборах, а звания нет. Поэтому и пошел во второй институт, чтобы не пойти в армию.

– Не хотелось туда?

– Война – это проигрыш политиков. Кто-то проиграл, а ты после этого идешь заниматься ненужным делом. Только не надо говорить, что я не патриот. Патриотизм есть глупый, а есть мудрый. Когда тебя и семью начнут уничтожать, как было при нацистах, это один расклад.

При этом я могу понять, почему прибалты не воевали с немцами. А смысл? Их никто не мочил. Через них просто прошли, они не мешали. А нас мочили. В этом случае я иду в армию – это наша страна и семья. А в остальное время это не мое дело.

– Одно время вы работали в охране.

– Да, сначала обычным охранником, потом телохранителем. Это случилось перед и во время второго высшего.

– Что охраняли?

– Разное. Карьеры, стройки, магазины, рынки.

– Самая стремная история из того времени?

– Я прошлое не выношу на показ. Это то же самое, как я спрошу у тебя: «Самый развратный секс с девчонкой?». А потом выставлю это на всю страну. Кому это нужно.

– Секс – это интимная вещь.

– Ты же спросил про стремную историю. Зачем разводить чернуху.

***

– У вас есть красивая жена, несколько браков до этого. Люди все равно считают, что вы би или гей, но скрываете это.

– Как только говорят, что я педик, задаю всего два вопроса: «Разбираешься ли ты в педиках?» и «Видел ли педика с накрашенными глазами и ногтями?». Вот ты лично видел?

– Такие есть.

– Расстрою тебя. Теперь будешь спать хуже. За жизнь ты видел уже не одну тысячу педиков, которые выглядят, как ты. Или, как таксист, который нас подвозил. Большинство гомосексуалистов абсолютно неотличимы от нормального мужика. У него волосатые ноги, он не делает маникюр или педикюр, у него борода. Он курит. Просто когда немного выпьет, кое-что предлагает: «Не хочешь жить в хорошей московской квартире? Тебе больше не надо работать. У тебя будет тысяч 300-400 дохода и BMW X5. Хочешь? Нужно-то всего два раза в неделю».

Таких педиков ты видел кучу. А с накрашенными ногтями раз в жизни. Поэтому про меня говорят те, кто в педиках не разбирается. Знаешь, кстати, как реагируют за границей?

– Как?

– «Спортсмен? Актер? Рестлер? Миксфайтер?». Ни одного вопроса про гея или бисексуала. В голову не приходит, что ты педрила.  

– То есть иностранцы разбираются в педиках?

– Просто они видят, что со мной рядом девушка, что я, как любой нормальный мужчина, смотрю на женщин. Видят мои основные повадки и понимают, что все это антураж. А у нас страна живет по понятиям, о которых не имеет понятия. Мыслит стереотипно, скучно. Смотрит не на тюльпаны, а на человека, размазанного КамАЗом.

– Чтобы закрыть тему геев. У вас никогда не было однополых отношений и не возникало мысли?

– С самого детства утвердился в мысли, что мне очень нравится женский пол. И что мне легче и проще дружить с девчонками. Я могу сидеть в женском туалете, болтать об их месячных, страхах и остальном. Это лучше, чем сидеть с болтами и обсуждать, кто как дрочит, кто кого трахает и все такое.

Видишь мои носочки?

– Женские.

– У меня еще лосины и стринги. Но это обертка. Мне просто это нравится. Не серое вокруг, а красный, розовый цвет. Будь моя воля, надел бы желтый пиджак, зеленые штаны, яркие носки. Что-то, что радует глаз. Я всем репортерам напоминаю про волка-модника из «Ну, погоди!». Что, все забыли? Красные труселя, розовая рубашка, бант, штаны клеш. А сейчас вообще мода умерла. Мужская подохла в корне.

И мы приходим к тому, что у мужчин комплексов гораздо больше, чем у женщин. Когда в детстве мама хочет поцеловать тебя в щечку, ты отталкиваешь самого родного человека, потому что тебе скажут: «Аааа, маменькин сыночек». Только ты ссыкло.

Или мама надевает тебе колготки, а ты их снимаешь и прячешь, потому что все увидят их и скажут, что девочка. Ты готов застуживать все что угодно, потому что боишься быть педиком.

Знаешь, как в нашей стране боятся педиков, не боятся никого. Надо было нацистов назвать педерастами, чтобы солдаты боялись не смерти, а что станут говномесами. Тогда бы войну выиграли в первый же год.

– Откуда у нас такое в менталитете?

– Люди разучились мыслить. Чтобы понять, что хорошо и плохо, нужно это пронести через себя. Вместо этого тебе говорят: «Это хорошо, а это плохо». Сериалы учат, где смеяться даже. Реклама учит, что ребенку надо купить «Киндер Пингви». Что эта машина лучшая. А ты не проверяешь и покупаешь ее, потому что все вокруг купили. У нас что сказали – то и есть.

Еще одна проблема – серость. Все лучшее уничтожили в 1917 году. На этих остатках остались или трусы, или неучи. Одни живут в страхе, другие кричат, что я должен делать.

Плюс не надо забывать, что в советское время полстраны служило, а полстраны сидело. И существовал зоновский принцип, где секс мужчины с мужчиной – это не секс, а социальный статус. Место в иерархии. Поэтому в России это явление называется даже не говномесить, а опустить.

Ирина: У меня папа был десантником. Рассказывал, что однополые отношения и в армии существовали.

– Короче, вся проблема длится с 1917-го, когда страну зажали?

– По сути, так. Некоторые просто изменились. Вот я. Хотя родился в стереотипной семье. Мама – военный переводчик, потом преподаватель – итальянский, французский, английский. Папа – военный. Жили в самых неблагоприятных условиях. Но меняться начал сам.

– Почему другие не могут?

– Для этого надо иметь силу, волю и мозги. А у нас большинство не хочет выделяться. Как только ты это сделал, друзья становятся врагами. Не каждый готов жить с этим. Коммунистической партии нет, а страх остался. Люди не готовы к той нагрузке, которая на них упадет. Надо иметь большие яйца, чтобы не задавиться.

– Многие друзья от вас отвернулись?

– Да почти все. Перестали общаться, здороваться, руку протягивать.

– Ужасно.

– Прекрасно. Сразу узнаешь, кто есть кто.

– Родные как отнеслись?

– С ними все проще. Родители ценят своего ребенка, каким бы он ни был. У некоторых ребенок – убийца, но он все равно остается любимым, просто встал на неверный путь. Мои родители поняли, что я остался их сыном, только более разумным, умным и взвешенным. Возможно, им не совсем нравится мой внешний вид, при этом они понимают, что сейчас я более гармоничный внутри, чем был раньше.

***

– Осенью 2017-го вам угрожали.

– Та ситуация сохранилась. Полиция очень медленно копошится. Хотя мы подали заявление в Петровку. Куда уж выше.

– То есть та история реальная, а не пиар?

– Какой пиар? У меня есть социальный юрист. Она чеченка, знакома с Кадыровым. Адвокат московской коллегии адвокатов номер 1. В Москве ее знают все уважаемые люди. Она нас курирует в этом плане. Тут все серьезно, никакого хайпа. Я не опускаюсь до этого.

– Какие угрозы поступали?

– Последняя точка – супруга пошла в магазин, а на одном из сайтов, где сидят люди, которых я называю экстремистами, пишут: «Тварь три минуты назад вышла, давайте проломим ей башку». Когда подали заявление, администратор сайта начал стирать сообщения. Но угрозы все равно продолжаются.

– Что с Петровкой?

– По закону заявление должны рассмотреть в срок 14 дней. Его не рассмотрели даже за 28. После этого оказалось, что передали зачем-то в еще одно отделение. Хотя оно из Петровки перешло в наш район, лежало там месяц, а потом снова ушло куда-то. Такая страна. Хотя имена многих из этих людей я уже знаю.

– Откуда?

– Есть компьютерная группа поддержки, которая давно выяснила, кто это и где это. Одна из них живет тут недалеко. Врач-анестезиолог. Как раз говорила, что надо проломить башку. Нормальный врач? Хочешь попасть к такой?

– Почему вы ее не припугнете, если полиция тупит?  

– Хотелось бы поступать по закону. Можно, конечно, как в 90-е приехать с битой и ударить по пальцам. Но это бесперспективно. В чем-то Иисус был прав – насилие приходит обратно, от зла добро не придет. Плюс если начнешь запугивать огромное число людей, то придется действовать по методике Сталина: «Живой враг слишком большая роскошь, чтобы позволить ее себе».

– Какое наказание их ждет по закону?

– В этом плане там тоже мало вариативности. Наверное, единственное, что я хотел бы – показать этих людей прямо в зале суда. У меня есть огромное количество шпаколюбов. И пускай экстремисты знают, что их тоже знают. Вместе с адресами и именами детей. Пускай они почувствуют, что чувствую я. Чтобы десятки тысяч осуждали их гнилостные записи. А так случится, потому что у нас с Масей полмиллиарда просмотров в месяц. И вот когда наши подписчики их увидят, угрозы прекратятся.

– Понимаете, за что вас оскорбляют?

– Это определенная плата за образ жизни. Чем ты более популярный, тем больше получаешь благ с одной стороны. Но и хейт с другой. Тем более с моей внешностью. Если бы я, такой расписной, работал на шахте с утра до вечера или в магазине в охране, ко мне бы нормально относились. Когда Шпак ест в ресторанах, летает бизнес-классом: «Мразь он, завалить его».

– В лицо вас оскорбляют?

– Два раза за все время.

– Что говорили?

– Диалог примерно такой: «Пидор» – «Ты высказал свою точку зрения, а дальше что?» – «Ты выглядишь как пидор» – «Поздравляю» – «Ты чего такой борзый?» – «Вряд ли я борзый, ты называешь меня пидором» – «Тебе че, нечего сказать?» – «Да, вы абсолютно правильно поняли, нам не о чем говорить. Ты сам опущенное пидорье, это твоя точка зрения на этот мир. Но унижая другого, ты унижаешься сам. Хоть понял, что я сказал?» – «Че ты сказал?» – «Ты прекрасно слышал, но на большее ты не способен. Если я тебя ударю, то фрик изобьет человека. Это нехорошо. А вот если ты подойдешь, у меня будет два выбора: подставить свой дорогой нос. Или дать промахнуться, а потом аккуратно сломать тебе шею и сказать, что было нечаянно».

– Но никогда не дрались?

– Очень много в предыдущей жизни, когда спарринговал, находясь в личной охране. В обычной нет.

– Косые взгляды часто на себе ловите?

– Никогда не обращаю внимания. Маська вот сначала замечала. Но мы настолько популярны и известны, что какой взгляд – косой или прямой – уже не знаем.

– Думаете, смотрят потому, что известный? Или все-таки необычный?

– В данный момент первое. Нет ни одного места, куда бы мы пришли, а нас не знают. Ты видел нашу страницу? У нас охват 4 миллиона. Из них 600-700 тысяч москвичей. Один из 15 нас точно знает. А если убрать совсем детей, пожилых, без инстаграма, то получается каждый третий.

***

– Год назад вы говорили, что сделали 15 пластических операций.

– С того времени еще две или три.

– Главные переделки – это что?

– Лицо. Меняли все лицо. Фронтопластика – это огромная операция. Видел фильм «Без лица» с Тарантино и Траволтой?

– Нет.

– Вот посмотри – похоже. Мне тоже снимали скальп. Есть даже фото без кожи. Они на флешке у хирурга, надо забрать. В фильме так и было – он увидел себя с оголенными мышцами. И я увидел – череп, как его выпиливали пилой, перепиливали форму, делали другие глазные арки.

– Зачем вставляли импланты в грудь?

– Потому что плечо не работало. Многочисленные травмы не позволяли даже поднять руку выше параллели. Из-за этого не мог накачать грудь. Если не качаешь, рано или поздно ее не будет. Но когда ты качок, хочешь сохранить объемы любой ценой. Я подумал, что можно сохранить имплантами. Оказался не прав. Убрал их.

– Клыки?

– Смотрел фильмы про вампиров? Девочек вампиров видел?

– Да.

– Сексуальные? Представляешь, как с ними целоваться? А если вдруг она еще что будет делать. Я тоже представлял, но у меня не было ни одной такой девушки. Решил, что надо самому. Масе прикольно со мной целоваться и заниматься всем остальным.

И вообще я люблю фэнтези – эльфов, гномов, орков, вампиров. Это лучше, чем наш мир серых штанов и улиц. Поэтому я такой яркий.

– Еще будете делать операции?

– Что-то буду. Когда-то сделаю подтяжку, пока не надо.

– Когда впервые задумались, что хорошо бы изменить внешность?

– В 23 года (сейчас Шпаку 39 лет – Sports.ru).

– Почему?

– Начал меняться. Посмотрел в зеркало, понял, что не вижу глаз и бровей, потому что я натуральный блондин. А меня это бесило – лицо невыразительное.

– Можно было покраситься.

– Так и сделал. Мужской маникюр, брови, ресницы. Потом не понравился свернутый нос. Потом понял, что башкой так долго бил кирпичи и бутылки, что у меня на ней нарост. Глазные арки разбиты, потому что я много пропускал. Понял, что надо менять многое.

– Реально били кирпичи?

– Да, в охране, до охраны.

– Зачем до?

– Чтобы попасть в охрану, нужно победить других охранников. Для этого требуется много тренироваться. Поэтому особо и не дерусь сейчас. Думаю, что башкой проломлю башку любому.

– Слышал, вы потратили кучу времени на татуировку.

– В сумме 2200 часов – 330 сеансов.

– Сеанс – это день?

– Да, по шесть часов. Были моменты, когда ходил каждый день. Было, что и не каждый. Но главная сложность не в этом, а в эскизе. Он как живая пьеса – менялся. Начиналось с одного, утекало в другое.

– Татуировка на всем теле цельная. Что она означает?

– Слишком долго объяснять.

– Хотя бы сюжет.

– Биомеханика, эзотерика, совместимость живого и неживого. Фильм «Чужой», когда один организм меняется в другой организм, конгломерат живого и механического, при всем этом имеет эзотерическое измерение после третьего, которое дает возможность объединить все это вместе в пространстве и времени. Так стало понятнее?

***

– Пишут, что ваши переделки – результат психологической травмы.

– У каждого из нас психологическая травма, и все мы носим маски. Вся наша манера поведения – конгломерат страхов и желаний. У любого человека так.

– Еще вам не нравилось, что вас воспринимали через внешность, хотели это поменять, чтобы люди смотрели не на внешний образ, а на внутренний мир. Что первично – это или просто желание выглядеть ярче?

– И то, и другое. Лицемерно было бы говорить что-то одно. Да, я менялся благодаря желаниям. Да, меня воспринимали не таким, каким я был. В итоге я невольно создал образ, который абсолютно неоднозначен и непонятен тем, кто не может смотреть дальше внешности. Но вот ты, придя сюда, увидел одно. Поговорив два часа – другое.

– Давайте в двух предложениях. Зачем вы так радикально поменяли внешность?  

– Ничего нет зачем. Какой смысл в вопросе зачем? Жизнь куда-то идет и к чему-то приходит. Вопрос, получаем ли наслаждение на всем этом жизненном пути. Я лично делаю это в каждую секунду времени и осознаю те движения, которые делаю. И я счастлив.

Фото: VK/sashashpakofficial; Instagram/sashashpakofficial, MasyaShpakOfficial

logoАлександр Шпак