7 мин.

Нелепый суд по Кокориным и Мамаеву: все закончилось фразой «Что они, не могут дома сидеть?»

Репортаж с заседания, которое похоже на цирк.

Позавчера инстаграм Кокорина разрывался от видеообращений в поддержку его и Мамаева: в аккаунте появились десятки видео – от Кураньи до Смолова. Затем от имени Александра кто-то опубликовал сториз с призывом выйти на митинг: «18.12.2018 в 10 утра в Московском городском суде слушается жалоба защитников Кокорина. Это очень важный день ребят, они вымотаны и эмоционально истощены. Им как воздух необходима поддержка. Давайте соберемся и поддержим их вместе! Встречаемся в 9:30 18 декабря у Московского городского суда».

Когда в интернете заметили, что за подобное Навальному выписали бы 15 суток ареста, митинг отменили – опять через сториз: «Друзья! По поводу завтрашнего дня – завтра не будет никакого митинга, просто имеется предложение встретиться всем, кто поддерживает Сашу. Мирно, без всяких криков... Воспринимайте информацию правильно».

В итоге на акцию вышли всего два 18-летних студента – они держали в руках плакаты с фотографиями братьев Кокориных и лист А4 с надписью «Все будет хорошо». Парни оказались персональными фанатами Александра и Кирилла.

На процесс мнение Смолова и других футболистов тоже не повлияло. Чтобы вынести решение, судья удалилась на 15 минут. Итог она зачитала еще быстрее, постановив главное: «Апелляция защиты отклонена, срок ареста остается прежним – до 8 февраля».

«Вам понятно решение суда и право на обжалование?» – уточнила судья. Мамаев, который с друзьями следил за процессом по видеосвязи из Бутырки, шокированно подытожил: «Даже говорить ничего не хочется». Когда судья переспросила, Павел завелся еще сильнее: «Это просто позор, больше ничего обжаловать не буду. Отключите аудио, больше ничего не надо».

15 минутами ранее, сидя в тесной клетке, парни выглядели веселее. Обсуждали Шумахера, который задвигался: «Красавец». Говорили про макарошки, соседей по камере, которым «пахан прислал передачку» и которые курят. Общались с конвоиром: «Гражданин начальник, можно в туалет? Мы по одному, не стартанем же».

Во время заседания тоже выглядели расслабленно. Нервничал только Мамаев: все полтора часа Павел грыз ногти и смотрел куда-то вниз. Кокорин рисовал и писал что-то на клочке бумаги, показывал работы брату и четвертому подсудимому по делу – Протасовицкому. Те смеялись. Заседание вообще складывалось нелепо.

Защитник Кокорина Татьяна Стукалова попросила суд приобщить к делу результаты медицинских экспертиз – по ним выходило, что здоровью потерпевших Пака, Гайсина и водителя Соловчука нанесли всего лишь легкий вред. Судья сказала, что документы можно приобщать, а адвокат Стукалова ответила как учитель: «Защита не имеет права этого делать – только следствие. Давайте объявим час перерыва, и оно подвезет эти результаты». Все адвокаты – их было еще четверо – высказались за, обвинение – против, а судья, которая минуту назад выступала за приобщение документов, ходатайство отклонила. В этот момент показалось, что процесс ведет человек без малейшего знания законов.

Неловкий момент заставил судью собраться, а адвокаты удивляли по очереди. Иногда их речи звучали просто смешно.

Сначала второй адвокат Кокорина Ромашов заявил, что у него есть документ от врачей «Зенита». В нем перечислены обстоятельства, по которым игрока нельзя оставлять за решеткой. Они не входят в постановление правительства, но защитник попросил «хоть как-то их учесть». Судья: «А почему на суде первой инстанции их не показали?» – «Не успели получить». – «За два месяца?» – «Ну да». Реплики Ромашова звучали как оправдания школьника за несделанное задание.

Реклама 18+

Когда Ромашову снова дали слово, он пытался воспроизвести заключение клубных врачей: «Представлен бланк синего цвета с эмблемой команды». Судья: «Вы не про бланк рассказывайте, а оглашайте результаты». Тогда адвокат озвучил последствия недолеченной травмы крестообразной связки, которая выродилась в артроз колена: «Моему подзащитному нужно ежедневное наблюдение реабилитолога, посещение бассейна. Всего этого в следственном изоляторе нет, значит, возможно развитие травмы и последующая инвалидизация».

Если это хоть как-то тянуло на повод перевести игрока под домашний арест, то заключение клубного психолога – вряд ли. Хотя диагнозы звучали страшно: «У Кокорина повышена чувствительность нервной системы. Низкая устойчивость к стрессу. Снижена способность к самоконтролю на фоне длительного психологического воздействия. Реакция на оскорбления вызывает высокую мобилизацию психики. Несколько месяцев Александр находился в напряжении из-за травмы, многодневной и однообразной тренировочной работы по восстановлению. Он не обучен управлению эмоциями».

Кокорин слушал рассказ о себе с улыбкой. Судья в этот же момент напомнила, что подобные доказательства предоставляют на суде первой инстанции, а апелляционный суд нужен, чтобы решить, оставлять подзащитных под стражей или отпустить домой. Ромашов это понял недостаточно хорошо, и следующий диалог звучал совсем уж комично.

Адвокат: «Соловчук оскорбил подзащитного словом «петух».

Судья: «Вы снова рассказываете так, будто мы на суде первой инстанции».

Адвокат: «Я сейчас объясню, к чему все это».

Судья: «То есть я не понимаю?»

Адвокат: «Нет, что вы!».

Среди споров, которые точно не способствовали освобождению Кокорина и Мамаева, иногда проскакивали значимые вещи. Ромашов заметил, что подзащитные сдали загранпаспорта и точно не скроются. Стукалова пыталась донести до суда, что Кокорину нет смысла терять связь с «Зенитом»: «Действует контракт, а штраф за его нарушение так высок, что не буду вдаваться в цифры. Считаю правильным изменить меру пресечения на залог, чтобы он мог продолжать тренировки, в 10 млн рублей».

Адвокат Мамаева Бушманов говорил увереннее, но в итоге оказалось, что и он просто пересказывал обстоятельства дела, будто это прошлое заседание суда, а не апелляция. Аргументы за перевод под домашний арест звучали стандартно: Павел осознал вину, заключение стало для него уроком, а отсутствие отца рядом пагубно влияет на детей. Даже сам Мамаев выступил содержательнее: утверждал, что следственные действия уже закончились, значит, он не сможет им помешать; сказал про извинения и напомнил о 500 тысячах рублей, выплаченных водителю за моральный ущерб: «Это достойное возмещение. Когда речь о легком вреде, суд обычно назначает 30-50 тысяч штрафа, а тут сразу 500».

Защитник младшего Кокорина Барик говорил больше остальных. В один момент у него даже пересохло горло: «Переволновался. Столько профессиональных коллег вокруг! Ох, моя неопытность». Из клетки, где сидели Кокорины и Мамаев, снова послышался смех. Дальше Барик зачем-то пытался рассказать про трактовку Верховного суда.

Адвокат: «Отлично! Как говорит Верховный суд...».

Судья: «Вы мне хотите рассказать, что Верховный суд говорит?».

Защитник отказался от изначальной идеи, но заметил, что из-за процесса Кирилл Кокорин теперь думает о смене профиля образования: заинтересовался законами и хочет учиться на юриста. В этот момент Кирилл опять засмеялся. А судья утомилась настолько, что наконец-то прервала занимательные истории Барика: «Только про меру пресечения, ну пожалуйста».

Когда пришлось говорить о конкретике, адвокат поплыл. Он лишь вспомнил, что его подзащитный «самый молодой и неопытный из компании, у него нет финансового и административного ресурса, он живет только на карманные расходы, которые ему позволяют иметь». Последние слова братья Кокорины снова встретили с широкими улыбками.

Добил представление адвокат Протасовицкого Савельев. Он согласился с предыдущими спикерами и произнес гениальное: «Что они, не могут дома сидеть?». Обвинитель заметил что не могут, потому что дело даже не передали в суд – это сделают только в январе, когда закончатся последние экспертизы. Например, по повреждениям автомобиля Соловчука.

На это откликнулся Мамаев, который, хоть и нервничал, выглядел подготовленнее друзей и всех юристов: «Экспертиза машины давно завершена. Там 160 тысяч рублей ущерба. Я все возмещу и еще заплачу за моральный вред. Прошу отпустить нас прямо сейчас. Мы будем приезжать по первому требованию». Кокорин зачем-то вспомнил про другое: «Сейчас большие праздники, а праздники придумали, чтобы проводить их в кругу семьи. Позвольте это сделать и нам».

Суд не позволил. Хорошо хоть не посмеялся.

Фото: РИА Новости/Григорий Сысоев, Владимир Астапкович