«Как бы ты себя почувствовал, если б 15 тысяч человек назвали тебя ху***сом?». Новая глава автобиографии Эспозито

На следующий день мне позвонил Милт Шмидт – генеральный менеджер «Бостона». Я все еще пребывал в шоке. Он позвонил поприветствовать меня. Он сказал: «Мы рады, что ты у нас в команде. Мы считаем, что ты будешь потрясающим игроком, но сначала тебе надо привести себя в форму». Я смог выдавить из себя лишь «спасибо». Серьезно, я не задал ему ни одного вопроса, который стоило бы задать.

Еще через день я поехал на машине в город Хаутон на выпускной к своему брату Тони, оканчивающему Мичиганский технологический университет. Я отлично проводил время, попивая пивко с ребятами из колледжа. Боже, как же они бухали! Мне всегда было интересно, как они умудрялись учиться. Все подоконники в общежитии были заставлены пустыми пивными банками. И это называется колледж?

Милт Шмидт узнал, что я в гостях у брата, и еще раз позвонил.

– Привет, Фил. Это Милт Шмидт.– Здравствуйте, Милт.– Есть разговор. Тебе надо подписать контракт, и мне бы хотелось это с тобой обсудить.

Я тогда зарабатывал где-то 8 тысяч долларов в год. Он собирался предложить 10 тысяч, а я хотел 12.

– Да что там разговаривать-то? Мне от вас нужно три вещи. Во-первых, я хочу 12 тысяч долларов в год.– Это невозможно.– Вы меня даже не дослушали. Во-вторых, я не хочу, чтобы меня доставали по поводу моего веса. Про это не должно быть вообще никаких разговоров.– В смысле?– Когда я играл за «Чикаго», меня штрафовали на 10 долларов за каждый фунт свыше 192 (87 кг – прим. пер.). От каждой зарплаты я недосчитывался 20-30 долларов, потому что у меня никак не получается сбросить вес ниже 195 фунтов (88,5 кг – прим. пер.). Я хочу играть со своим нормальным весом, и чувствовать себя комфортно.– Я не могу допустить, чтобы ты пришел сюда с весом в 210 фунтов (95 кг – прим. пер.).– Почему нет?– Сколько ты сейчас весишь?– Примерно 205 (93 кг – прим. пер.).– Можешь с таким весом в лагерь приехать?– Хорошо.

Кстати, именно поэтому в каждой бостонской программке и медиагайде написано, что я весил 205 фунтов (а на самом деле, я весил примерно 210, и выдал один из лучших сезонов в своей карьере). 

Затем Милт поинтересовался, какой там у меня третий пункт.

– У меня жена и ребенок. Мне нужны гарантии, что мы будем жить в хорошем доме. Я ничего не знаю про Бостон.

Когда мы с «Чикаго» играли против «Бостона» на выезде, мы садились в автобус, довозивший нас прямиком до арены «Бостон Гарден» в самом центре города. На достопримечательности у меня никогда не было времени.

– Ты будешь снимать жилье или покупать? – спросил Шмидт.– А как я куплю? Вы разве дадите мне пятилетний контракт на 100 тысяч долларов?– Ты спятил что ли?– Ну а как я тогда себе жилье куплю?– Я тебя понял. Мы поможем найти хорошее жилье.– Ну вот. Вот те три вещи, которые мне нужны.– Я не могу обещать тебе 12 тысяч долларов. Не могу и не буду. Мы дадим тебе 10 тысяч, и на этом разговор окончен.– Ну что же… Тогда я никуда не поеду.– Как хочешь.– Вот и отлично, – сказал я, и повесил трубку.

Я вернулся на сталелитейный завод к дяде. Сказал Линде, что мы остаемся в Су-Сент-Мари, и она была в полном восторге. Я тогда совершенно не собирался возвращаться в хоккей.

После драфта расширения, который прошел в июне, Милт снова мне позвонил.

– Какие у тебя планы?– В каком смысле «какие у меня планы»? Я уже сказал, что мне нужно. Пока я этого не получу, никуда не поеду.– А если мы предложим тебе 10 000 и какие-нибудь бонусы?– Какие еще бонусы?

Мне хватало ума понять, что за этим стоит. Я сам так потом делал в «Рейнджерс» и «Тампа-Бэй». Включаешь в контракт бонусы, например, за «Харт Трофи» или первое место в гонке бомбардиров, прекрасно зная, что игрок этого никогда не добьется. Эти бонусы нужны его агенту, да и сам игрок думает, что сможет извлечь из этого какую-то выгоду.

Меня же такое гадание на кофейной гуще совсем не устраивало. Мне нужно было что-то конкретное. Я сказал Милту:

– В прошлом году «Бостон» занял самое последнее место в лиге. «Чикаго» же играл в финале (в полуфинале – прим. ред). Мой оклад был 8 тысяч, за плей-офф я получил еще 3 800. В сумме получается 11 800. Я всего лишь прошу свою прошлогоднюю зарплату, тем более что «Бостон» даже в плей-офф не попадет в этом году.– Не очень-то ты в своих партнеров по команде веришь.– Я даже не знаю своих партнеров по команде. Я знаю о них лишь то, что подметил, играя против них.– У нас есть Бобби Орр. И он будет великолепным игроком.– Играл я против него. Он совсем еще пацан. Он не вывезет команду на себе.– У нас есть Джонни Бьюcик, Джерри Чиверс и Эдди Джонстон.– Ух, е**ть! Они у вас и в прошлом году были, и что-то как-то ни**я вам не помогли.– Давай мы поступим так. Я дам тебе 11 тысяч. Забросишь 20 шайб – накину сверху еще 2 500. Если забросишь 30 – дам сверху еще 3 тысячи. А если мы дойдем до финала, то у тебя будет еще один бонус.

Я решил, что вполне могу добиться этих целей –  и согласился. В том сезоне я заработал 16 500, потому что собрал все бонусы, кроме того, который полагался за выход в финал.

Брату и его друзьям было интересно, что произошло, и я им все рассказал. «Ну что же, походу, я еду в Бостон, ребята! – сказал я. – Давайте отпразднуем это дело!». Мы пошли играть в софтбол. На второй и домашней базах стояли пивные кеги. Я спросил, к чему это все. Оказалось, что они придумали правила, согласно которым надо было выпить стаканчик пива, если добежал до второй базы. Если добегал до домашней базы – пей еще стакан. Мы набрали много очков. И выпили уйму пива. Один из игроков добежал до третьей базы голым: с него стянули все, пока он бежал.

Линда пришла на выпускной с девушкой Тони – Мэрилин. Он тем же летом на ней и женился. После церемонии мы с Линдой поехали домой.

– Похоже, мы все-таки поедем в Бостон, – сказал я ей.

Она была не в восторге от этого.

– Я не хочу ехать в Бостон. Почему бы нам просто не остаться здесь?– Слушай, я хочу туда поехать, и мы туда поедем.

Пришлось снова идти к дяде – увольняться со сталелитейного завода. Мне пригрозили, что следующим летом не возьмут на работу, потому что я и так занимал чье-то место, и это не нравилось профсоюзу. Но меня все же каждый раз брали обратно. Я на этом сталелитейном заводе потом еще пять лет трудился.

Я отправился в гордом одиночестве на машине из Су-Сент-Мари в Лондон, что в провинции Онтарио, где «Бостон» проводил тренировочный лагерь. Надо было, конечно, через Америку поехать – по 75 шоссе до Детройта, а там снова пересечь границу в Виндзоре. Но в те времена мы ездили через Канаду – по 17 шоссе, у которого тогда было всего две полосы аж до города Бэрри. Маршрут был непростой, но я по нему ездил уже раз сто.

За рулем я сильно нервничал. Это был сентябрь, и впереди у меня было полтора месяца тренировок. Я подъехал к отелю примерно в три часа дня. Пока заселялся, встретил ребят из команды. Мне хотелось увидеться с Фредди Стэнфилдом и Кенни Ходжем, потому что я играл с ними за «Чикаго». Я встретил двух новых партнеров по команде – братьев Ронни и Дэнни Шок (Рон Шок за три месяца до этого был взят из «Бостона» на драфте расширения «Сент-Луисом», так что странно, что он не находился в тренировочном лагере «Блюз» – прим. ред.), а также Милта Шмидта и главного тренера Хэрри Синдена.

Меня поселили в номере с Тедди Грином. Тедди был злющим и суровым сукиным сыном, и у нас с ним в прошлом возникали конфликты. Пару раз он меня просто откровенно отмудохал, а теперь мы с ним делили один номер. Я тогда еще подумал: «Мдааа, приехали. Живу с Тедди Грином». Я взял свой баул и поднялся наверх в номер. Открыл дверь. На кровати лежит Грин. Я представился.

– Меня зовут Тедди Грин, – сказал он. – Заходи, располагайся.

Руки мы не пожали.

– А я тебя помню в «Чикаго».– Тедди, ты один из лучших игроков в команде.– Да у нас вообще хорошая команда. Но, сказать по правде, владелец тот еще скряга.– Господи, то есть эта команда ничем не отличается от других?

А она и впрямь не отличалась.

Грини рассказал мне про команду. Я задавал ему вопросы про игроков. Спросил про Бобби Орра, Тедди ответил: «Бобби – отличный парень».

Поговорив некоторое время, мы отправились в бар «London House», который стал нашим любимым местом во время лагеря. Разливное пиво стоило 15 центов за кружку. Можно было положить на стойку бара доллар – и залиться по уши. Меня поразило, что практически все ребята из команды пили пиво в том баре. Там, наверное, человек 40 было, и я познакомился со всеми. После этого я почувствовал себя намного лучше. Будущее выглядело довольно оптимистично.

Следующим утром я встал пораньше и стал собираться на тренировку.

– Ты куда это? – спросил Грини.– Да мне идти надо. Клюшки там подготовить…– А-а-а… *ля, ладно, ты иди, а я попозже подойду.

Первыми, кого я встретил в раздевалке, были наш экипировщик Фрости Форристолл и физиотерапевт Дэнни Кэнни.

– Е**ть! Фил Эспозито, братан, как дела? – сказал Фрости с бостонским акцентом. – Ты че, на своей машине сюда приехал?– Нет. Пешком дошел. Нам же не разрешают садиться за руль. Ходите, говорят, пешком.– *ля, да, Хэрри Синден он такой. Иди, говорит, б**дь, пешком ходи.

«Б**дь» он говорил через слово.

– Так, ладно, парень. Чем тебе помочь? «Блэкхокс» прислали, что у них было. Осталось только штаны достать и наплечники.

Фрости был классным парнем. Как и Дэнни. С ними я почувствовал себя как дома.

Сидим мы, значит, в раздевалке, я примеряю экипировку и готовлюсь к выходу на лед. И тут вдруг из ниоткуда слышу: «Hi ho, hi ho, it’s off to work we go…» (песня гномов из мультфильма «Белоснежка и семь гномов – прим. пер.).

Дверь открылась нараспашку и снаружи раздалось: «Лыжню мне! С вами Шэк!».

Это был Эдди Шэк, которого обменяли в «Бостон» из «Торонто» в один день со мной. Когда он зашел, Фрости повернулся ко мне и сказал:

– Б**дь, этот парень е**ный лунатик.– Да я знаю.– Вряд ли знаешь, Фил. Я с ним по телефону разговаривал. Он чокнутый.

Шэк зашел и сказал:

– Привет, Фил! Как дела? Меня зовут Эдди Шэк. И мы отлично проведем этот год. У нас будет отличная команда.

Всех поразил подход Шэка к делу. Он нас сплотил. Потому что именно он сказал: «У нас хорошая команда. Давайте работать».

Мы вышли на лед, и славно потрудились. За первые три дня тренировок мы шайбы ни разу не коснулись. У всех все болело. Особенно у вратарей, которым пришлось кататься вместе со всеми в полной экипировке. У каждого из нас была летняя подработка, особенно у женатых. Подработка была у всех, кроме Бобби Орра, которому было всего 19 лет, но проблем с деньгами он уже не испытывал.

Я тренировался с 9 до 11 утра, потом шел обратно в отель; как правило, обедал с Грини или Джерри Чиверсом, а потом отдыхал по половины второго. Потом у нас была вторая тренировка – с двух до половины четвертого. Я частенько задерживался на льду и еще минут 15 работал над броском. Если вратари не хотели оставаться после тренировки, я просто бросал по пустым воротам.

Потом принимал душ, шел в London House, и ел там маринованные яйца (сваренные вкрутую яйца в маринаде были распространённой закуской в североамериканских барах того времени – прим. пер.). Я даже боюсь сказать, сколько мы этих яиц под пиво съели. Там еще подавали свиные ноги, но я их не ел. Мы постоянно следили за своей диетой, потому что тренеры вечно доставали нас по поводу веса. Под экипировкой я носил кожаную куртку, чтобы контролировать свой вес. Некоторые парни даже принимали мочегонные таблетки lasix, чтобы «подсушиться» перед взвешиванием.

Через пару дней после начала тренировочного лагеря мы разбились на команды и провели турнир. Команда Грини называлась The Green Bullets (Зеленые Пули – прим. пер.), а команда Далласа Смита – Smithereens (Осколки. Намек на то, что команда сотрет соперника в порошок – in smithereens, – прим. пер.). Еще были команды Cheezie и Shackie, которыми руководили соответственно Джерри Чиверс и Эдди Шэк. В каждой команде было по 14 человек. Каждый скидывался по 10 долларов в призовой фонд, который мы и разыгрывали. 140 долларов проигравшей команды потом тратились в баре на еду и выпивку для всех. Было весело.

Линда приехала в Лондон навестить меня, но я большую часть времени проводил с ребятами, а ей уделял очень мало внимания. Наверное, лучше было бы, если бы она осталась дома в Су-Сент-Мари. Она уехала в гости к своим родителям недалеко от Торонто всего через пару дней после того, как приехала. Наверное, все же зря мы поженились.

Во время лагеря я влюбился в студентку из Лондона, по имени Шерли. Мы звали ее Мэйнси. Она была обворожительна и обладала потрясающим чувством юмора. Ей нравилась песня «Gypsy Woman». Мы частенько танцевали под нее. У нее была подруга Колин Хиггинс – мы звали ее Хигги – и она тоже была обворожительна.

Был у нас один парень, чье имя я назвать не могу, потому что он все еще женат на той же женщине, что и тогда, но ему очень нравилась Хигги, а он нравился ей. По-моему, она потом вышла замуж за Даги Фавелла, который играл за «Филадельфию». Господи, как же Мэйнси и Хигги любили тусоваться, танцевать и пить. С ними было весело. Мы с ними отрывались по полной, просто по полной!

Если б Мэйнси проявляла ко мне больше внимания, я бы обязательно за ней ухлестнул – она была в моем вкусе. Вообще, у меня проблема в том, что я влюблялся. Другие ребята встретят девушку, полапают ее, трахнут – и бросят. А я был не такой. Не знаю, почему, но я постоянно в них влюблялся. Я всегда был с ними учтив. Возможно, я тогда просто не понимал любовь. Я ссорился и спорил с теми, кого любил, и был гораздо обходительнее с теми, кого не любил. Странно, не правда ли?

Несколько лет спустя Мэйнси приехала из Лондона в Детройт на нашу игру. Я оставил ей два билета на входе, а когда увидел ее после матча, еле узнал. Она была похожа на Тони Галленто по прозвищу «Две Тонны» (известный американский боксер-тяжеловес середины ХХ века – прим. пер.).

– Шерли, это ты?– Она самая. Мэйнси.– Давай присядем.– Ну, мне для этого понадобятся два стула.– Зачем это еще?– По одному на ягодицу. Ты разве не видишь, как я растолстела?– Ну да, поднабрала немного.– И это еще не предел!

С чувством юмора у нее по-прежнему было все в порядке.

–-

Я всегда с нетерпением ждал начала тренировочного лагеря. Большинство парней не ждали, а вот я – ждал. Однажды мы шли на каток с Джерри Чиверсом. У нас все болело. Мы бухтели о том и о сем, обсуждали ребят из команды, как вдруг Джерри увидел проползавшую мимо нас подвязочную змею (разновидность ужа, распространенная в Северной Америке – прим. пер.).

– *б твою мать! Змея! – закричал Джерри.– Где? – ужаснулся я.

Выяснилось, что мы оба боимся змей. Я схватил его и пытался убежать в одну сторону, а он цеплялся за меня и старался рвануть в противоположную. Все это напоминало сценку из шоу Three Stooges. Отбежав на внушительное расстояние, мы засмеялись.

– Об этом нельзя никому рассказывать, – сказал я.– Ты только посмотри на нас. Два брутальных мужика испугались маленькой змеи.– Я терпеть не могу змей, Чизи.– Аналогично.

Мы годами держали это в секрете. Эта история стала нашим маленьким приколом. Едем мы, например, в автобусе на игру, он посмотрит на меня, а я ему скажу: «А помнишь змею?». И мы смеялись, потому что нам не хотелось, чтобы другие ребята знали, какие мы на самом деле ссыкуны.

Джерри был тот еще персонаж. Сразу после того как меня обменяли в «Бостон», мы играли против «Монреаля», и уступили 2:6.

После игры мы сидели в раздевалке, понурив головы. И тут к нам зашел Милт Шмидт. Он пинал шкафчики, стучал кулаками по стенам, кидался всем подряд – короче, сходил с ума.

Джерри Чиверс сидел напротив меня в углу, рядом с проходом к туалету и душевой. На нем все еще были вратарские щитки и штаны, но он уже снял нагрудник, и сидел, свесив пузо, с сигаретой и пивом.

Милт же носился туда-сюда по раздевалке и пихал игрокам. Когда дело дошло до меня, он сказал:

– Макаронник ты е***ый! Говна ты кусок! Надо было в «Чикаго» тебя оставить с такой игрой. Да я сейчас тебя…

Потом дело дошло и до Чиверса. В той игре защитник «Монреаля» Жан-Клод Трэмблэ вбрасывал шайбу в зону от красной линии, и она залетела в ворота.

– Чиверс, ты, наверное, себя полным мудаком почувствовал в тот момент, – сказал Шмидт.– Не, Милти, – ответил Джерри. – Я ни разу себя мудаком не почувствовал вообще.

В раздевалке стало тихо. Милт сделал пару шагов вперед, обернулся и спросил:

– Ты не почувствовал себя мудаком? А кем же ты тогда себя почувствовал?

Джерри затянулся, глотнул пивка и выдал:

– Я почувствовал себя пидарасом.

Все переглянулись с немым вопросом: «Что он несет?». В раздевалке было тихо.

– Пидарасом? В каком смысле? – спросил Милт.– Ну вот как бы тебе объяснить, Милти, – ответил Джерри, вновь затянувшись и хлебнув пивка. – Вот как бы ты себя почувствовал, если бы 15 тысяч человек назвали тебя ху***сом?

Блин, мы чуть не померли со смеха. Ржала вся раздевалка – даже Милт не смог сдержаться и рассмеялся. Затем Милт развернулся и ушел. А у нас потом поперло, и мы выиграли несколько матчей подряд.

После той игры я подумал: «Блин, а ничего у нас тут команда-то собралась».

Джерри травил хохмы в автобусах, самолетах и поездах. В фильмах Дина Мартина и Джерри Льюиса (американский комедийный дуэт середины ХХ века, – прим. пер.) всегда был толстячок небольшого роста, который постоянно смеялся. У меня с Джерри были как раз такие отношения. Этот парень меня всегда веселил. Он то и дело что-нибудь отмачивал. Он придумывал вопросы на спортивную тематику, и мы часами играли в «Свою игру». В те времена мы много колесили на автобусах, и эти игры здорово помогали убить время.

Вместе с Чизи мы как-то составили сборную Уродов НХЛ. В состав мы включили Эдди Джонстоуна (не путать с тезкой и почти однофамильцем Эдди Джонстоном – вратарем «Бостона» – прим. ред.), который играл за «Рейнджерс», и Лэрри Кинэна, выступавшего за «Сент-Луис» и «Баффало». Мы выбрали их, потому что у них вообще не было зубов. Блин, вы даже не представляете какими они уродами были, когда вынимали зубы на время матча! Еще мы включили в состав Джимми Робертса. Не то чтобы он был прям уж уродом, но мы все равно его выбрали.

Еще, помню, мы составили сборную Дебилов. В нее вошел Реджи Флеминг – я рассказал парням, что он был не особо смышленым, когда мы с ним играли за «Чикаго». Все вокруг называли Реджи «Цэ-Гэ». Все только так его и называли, а я никак не мог понять почему. Потом, наконец, узнал. ЦГ – Цементная Голова.

Когда мы составляли сборную Дебилов, к нам подошел Кенни Ходж и спросил:

– А кого вы поставите на правый край?

Чиверс посмотрел на меня, поднял брови и сказал:

– Слуууууушай, а мне кажется, Ходжи вполне бы мог играть в этой сборной.– Не, ну, слушай, так нельзя.– Ладно, ладно. Но он почти прошел в состав.

Еще мы составили сборную Самых Красивых Жен. Само собой, свою жену выбирать было нельзя.

«Бостон» был уникален тем, что у нас в команде было полно мастерюг. Одним из них, например, был Гарнет Бэйли по прозвищу «Туз» (Ace – прим. пер.). Он был капитаном Отряда Неотес (Ignorant Squad – прим. пер.). Помимо него в отряд входили Джонни МакКензи, Чизи и я.

На протяжении сезона через нашу раздевалку после матчей проходила толпа народа. Иногда представители благотворительных организаций приводили к нам больных детишек. Ну, например, приведут парнишку с брекетами, посмотришь на него – и сердце разрывается. Но вы же знаете спортсменов – у них своя манера смягчать непростые ситуации.

Вот приводят нам такого парнишку, Туз смотрит на него и говорит: «Он по уровню не дотягивает до нашей команды. У него с катанием просто беда». И мы помирали со смеху, потому что это раскрепощало всех в раздевалке.

Однажды к нам в раздевалку привели парня, который болел «слонянкой» (нейрофиброматозом). У него была огромная голова. Туз посмотрел на него, а мы терялись в догадках, что же он для него придумает. Он сказал нам шепотом: «Прикиньте ему иголку в голову воткнуть? Он бы тут по всей раздевалке пролетел – пшшшшшшшшшш».

Я рассмеялся, но и опешил в то же время. Я сказал ему: «Тузяра, я в жизни не слышал ничего более невежественного». В этот момент и родился Отряд Неотес. Туза мы назначили капитаном и самым ценным игроком. Господи, вы даже не представляете, насколько он был ужасен!

Туз играл нерегулярно, но когда он все же выходил на лед, играл жестко и хорошо. Он потом выступал в «Эдмонтоне» на краю в тройке с Уэйном Грецки (Бэйли действительно завершал карьеру в «Эдмонтоне», когда тот еще входил в ВХА, но в тройке с 18-летним Грецки появлялся крайне эпизодически – прим. ред.). Он погиб в трагедии 11 сентября, и мы с Уэйном часто вспоминаем его.

Туз находился во втором самолете, врезавшемся во Всемирный торговый центр. Я тогда был в Лос-Анджелесе. В шесть часов утра я поднялся сходить в туалет, включил телевизор и увидел на экране «Экстренный выпуск н нннннннновостей». Я сел на край кровати, и на моих глазах второй самолет врезался в башню. Я был в шоке. По телевизору сказали, что это теракт, а потом дали бегущей строкой список пассажиров обоих самолетов. Среди них значился и Гарнет «Туз» Бэйли. Это был какой-то сюр. Я весь день встать не мог. Так и просидел на стуле. Туз был что-то с чем-то.

«ГРОМ И МОЛНИЯ: Хоккейные мемуары без п***ы». Предисловие

«Меня на больничной кровати покатили по улице в бар Бобби Орра». Вступление

«Отец зашвырнул вилку прямо в лоб Тони, и она воткнулась». Первая глава

«Когда мне было лет 12, приехавшая в сельский клуб девочка попросила заняться с ней сексом». Вторая глава

«Нашей школе не нужно всякое хоккейное отребье». Третья глава

«Фил, у меня проблемы: я поцеловался взасос – и теперь девушка беременна». Четвертая глава

«Я крикнул Горди Хоу: «А ведь был моим кумиром, сука ты е***ая». Пятая глава

«Мы потрясающая команда, династия могла бы получиться, но вы двое все похерите!». Шестая глава

Фото: nhl.com