Евгений Майоров все выиграл в хоккее и стал большим комментатором. Он воспитал Розанова
Уткин, Казанский и Дмитриева рассказывают, почему он был крут.
В 60-е Евгений Майоров был суперзвездой хоккея. В составе тройки с братом-близнецом Борисом и Вячеславом Старшиновым он выигрывал Олимпиаду-1964, чемпионат мира, чемпионат СССР (в «Спартаке»). Он рано закончил – в 29 лет – и пошел на телевидение. Анна Дмитриева рассказывает Sports.ru, что он очень волновался: «Будучи мнительным и щепетильным, он считал, что не вполне соответствует требованиям». Он долго советовался с женой, прежде чем прийти на ТВ. Они не были уверены, что у него получится, даже машину («Волга» – Sports.ru) продали на случай, если надо будет на что-то жить».
Евгений и Борис Майоровы
Майоровы зря беспокоились – у Евгения все получилось. Еще в 70-е он стал одним из самых известных комментаторов страны – работал как на хоккее, так и на футболе. В начале 90-х он пришел на НТВ, где мониторил работу «Футбольного клуба» и раздавал советы молодым Уткину и Дмитрию Федорову. Потом у него была программа о хоккее, а когда на «НТВ» и «НТВ-Плюс» появились трансляции, он снова стал комментировать. В 1996-м он придумал и запустил первый конкурс комментаторов – так на телевидение пришли Юрий Розанов, Тимур Журавель, Илья Казаков, Роман Трушечкин.
Уже тогда Майоров знал, что смертельно болен. Ему диагностировали боковой амиотрофический склероз – такая же болезнь у Фернандо Риксена, она не лечится. В последние годы жизни он не мог водить, с трудом ходил и даже сидеть ему уже было сложно. Он умер в декабре 1997 года, ему было 59 лет.
Люди, которым сейчас меньше 30, вряд ли слышали вживую комментарий Евгения Майорова и плохо знают, насколько это важный человек для русского спортивного телевидения. Sports.ru пообщался с теми, кто знает.
Майоров любил паузы в эфире. И курил прямо в комнате 8-16
Василий Уткин – в интервью Sports.ru: «Майоров не считал нужным заполнять собой все эфирное пространство. В его молчании была харизма, получалось, что каждое слово имело цену. Во многом поэтому, когда на советском ТВ случались парные комментарии, Майоров был одним из участников тандема, потому что с ним всегда было легко работать. С Майоровым у всех отношения были ровными, потому что он был выдающимся спортсменом и к своему положению прославленного человека привык, у него не было проблем с самоидентификацией.
Эта манера немного утрачена, сегодня почему-то принято заполнять собой все эфирное пространство. Я думаю, что с Майоровым можно сравнить комментарий Владимира Гендлина (комментировал бокс на «Плюсе» и Первом – Sports.ru) – то, как он цедил слова, подбирал их, очень ими дорожил, не боялся молчать.
У него была такая манера комментирования, что его сложно назвать в этом плане учителем. Примером могла быть его личность. Мы видели его в очень сложный момент, когда он боролся с болезнью, когда ему было тяжело. В такой ситуации многие встают в позу, мизантропия начинается, но с Майоровым это совершенно не происходило. Он просто был очень хороший простой мужик.
Отец русского комментария? Нет. У современного русского комментария нет отца. Он был наставник, например, для Розанова. А для меня он был, извините, старший товарищ. Я считаю, что учиться человек должен каждую минуту. Я учился у Майорова, у Дмитриевой, у Маслаченко – у кого угодно.
1979 год. Евгений Майоров комментирует матч сборных СССР и НХЛ на Кубке Вызова (советская команда победила 6:0)
Дмитрий Федоров – в интервью Sports.ru: «Человеку нашей эпохи нельзя давать без предварительного разъяснения слушать репортажи Евгения Майорова. Покажется, что ему не хватает эмоций. У него был телеграфный стиль – лаконично, без изысков. Еще он считал, что репортажу нужен воздух: вот он говорит-говорит, а потом замолкает – иногда надолго. Дает зрителю почувствовать себя в игре, дает самому подумать. Он хорошо понимал хоккей и у него был невероятный тембр голоса. Его голос пробирал, создавал ощущение невероятной авторитетности.
Возможно, у него был такой тембр голоса из-за сигарет. В середине 90-х люди активно курили на рабочих местах. Когда я пришел на НТВ, в спортивной редакции курили руководители, сотрудники постарше и Майоров. Потом мы перебрались в комнату 8-16, а руководители получили отдельный кабинет. Мы с Васей не курили, поэтому решили – надо заканчивать с курением в комнате. Повесили запретительное объявление. Но поскольку Майорову тяжело ходить, пусть он курит у открытого окна. Он был последним, кто курил в комнате 8-16.
Думаю, он мог бы работать в наше время. Он в последние годы добавил эмоций, даже кричал. Эпоха менялась и он менялся. Он умер в 59 – я думаю, если бы он прожил еще 5-10 лет, то раскрылся бы ярче.
1987 год. Евгений Майоров комментирует матч сборных СССР и Канады на ЧМ
Он говорил, что комментатор не должен долго готовиться к репортажу. Если готовишься долго, то обязательно захочешь потом всем, что выписал себе в блокнот, поделиться. Репортаж засорится лишними фактами, которые будут мешать зрителю. Если долго готовишься, значит, ты просто не в курсе и, скорее всего, выбрал не ту профессию. Если ты знаешь хоккей, надо несколько цифр и фактов посмотреть – все, ты готов к репортажу».
Майоров не давал аналитику. В Союзе так было не принято
Денис Казанский – в интервью Sports.ru: «Он не грузил зрителя тактикой. Это черта советской школы репортажа – не было цифр, эпоха xG еще далеко. Внешние эмоции – это тоже не про него. Тот же Маслаченко будто всегда находился внутри матча, всегда сам был деталью игры. Майоров – он как будто над матчем.
Хоккей у него был абсолютно естественный, но всегда оставалось ощущение, что он говорит меньше, чем знает и хочет сказать. Знаешь, как бывает: когда большой футболист становится тренером, то не может объяснить игрокам, как что делать, потому что для него это естественно. Мне кажется, у Майорова был примерно такой же вариант. Ему казалось, что все просто и все все понимают.
У него была не такая яркая лексика, как у Маслаченко. Но ты всегда понимал, что говорит Майоров, потому что у него были простые предложения. Он не хотел казаться человеком, который все знает.
Федоров: «Проблема современных комментаторов в том, что мы пытаемся сложно объяснять простые вещи. Это чтобы показать публике свою осведомленность. Майоров объяснял все довольно просто. Он понимал хоккей тактически, но не говорил много о схемах или как строится игра. Он не пытался усложнять простые вещи и не перебирал со статистикой и анализом.
Маслаченко и Майорову не нужно было доказывать аудитории, что они разбираются в спорте. У них был игроцкий авторитет – тогда [комментировать на ТВ] брали в основном тех, кто сделал имя в спорте. Это сейчас у болельщиков всегда есть скепсис в отношении комментаторов, им нужно завоевывать аудиторию. Тогда сам по себе статус комментатора ЦТ подразумевал: человек разбирается.
Я не помню, чтобы он цитировал [стихи, романы, кино]. Это любил Маслаченко, который выступал в жанре конферанса, что не всем нравилось. У Майорова этого не было, он отталкивался от игры – без стихов и длинных рассуждений на неигровые темы.
Майоров пришел на НТВ, когда там еще не было трансляций
Анна Дмитриева – в интервью Sports.ru: «Я помню, что мы встретились на каком-то официальном приеме в 94-м, и Майоров очень интересовался НТВ. Что там и как будет. А НТВ поначалу получил только шесть часов времени, трудно было представить, что канал начнет показывать футбол и хоккей. Он об этом знал.
Я просто рассказывала ему, какая у нас атмосфера на канале. Я не хотела его соблазнить, понимала, что это будет моя ответственность. Вдруг он не получит ничего? И буквально через несколько дней он звонит и говорит: «Я готов прийти, что надо сделать?». Говорю ему прямым текстом: «Не боишься, что потеряешь профессию комментатора? Может, [на НТВ] не будет настоящего футбола». Он сказал: «Не боюсь. Я принял решение».
Федоров: «Когда он пришел на НТВ, то как ведущий не соответствовал запросам новой эпохи. Нужны были более молодые, экспрессивные, скандальные люди. А у Майорова не было элемента провокации, он не хотел шокировать. Поэтому некоторое время он на канале был в роли гуру.
Год-полтора не было применения его навыкам. Потом у нас появились трансляции, он вернулся к микрофону, но болезнь стала прогрессировать. С 96-го года он начал понимать, что шансов выжить практически нет».
Майоров комментирует матч «Спартака» и «Силькеборга» в Кубке УЕФА сезона-1996/97 (3:2). В 90-е в комментариях Майорова стало больше эмоций и интерпретации моментов. «Вроде бы незаметная ошибка спартаковцев где-то у боковой линии, когда Аленичев чуть тише, чем следовало, сделал передачу партнеру», – объясняет он причины первого пропущенного гола «Спартака».
Майоров и молодые. Он их уважал, они его – не факт
Федоров: «У него никогда не было ветеранского брюзжания, он никогда не говорил, что молодежь не та, не пытался создать иллюзию, что в его время были невероятные высокоморальные люди. Он всегда рассказывал истории про посиделки и пьянки хоккеистов, при этом у него получалось не вульгарно, а невероятно смешно.
Помню рассказ, как хоккеисты «Спартака» собрались у кого-то дома после матча. Вдруг в конце вечеринки выяснилось, что в компании сидит абсолютно посторонний человек. Тоже выпивал, закусывал, радовался жизни. И мы говорим: «Евгений Александрович, ну и что в итоге?» А Майоров всегда великолепно паузу держал. Наклонял голову, смотрел будто исподолобья, когда ему вопрос задавали. И говорит: «Ну, что в итоге... ##### дали».
Мы с Уткиным на спорт поначалу смотрели восторженно. А Майоров открывал нам правду жизни. Например, что происходило в поезде на выезд в Ленинград. В 60-е годы игроки выпивали по дороге. Я помню его историю, как какой-то известный защитник так напился, что наутро на раскатке перепутал коньки. Вася тогда спросил: «Евгений Саныч, а тренеры-то почему не запрещали?» И после типичной майоровской паузы ответ: «Вася, у тренеров-то свое купе. И они там тоже выпивали».
Дмитриева: «С моей точки зрения Уткин и Федоров вели себя немного вызывающе. Они считали, что Маслаченко и Майоров – прошлое, а они передовые. Майоров будучи мудрым все понимал. Я пыталась сглаживать эту ситуацию, вела с молодыми душещипательные разговоры. Не как начальник, по-человечески.
Это был рабочий момент. Его нельзя было усугублять, акцентировать, надо было приглушить – где-то уговорами, где-то лаской. Это и есть руководство. А сейчас они с большим пиететом говорят о Жене и Володе, гордятся тем, что были рядом с ними».
Майоров и первый конкурс комментаторов. Он организовал его, потому что знал, что скоро не сможет работать
Уткин: «Первый конкурс комментаторов придумали Майоров и его друг и ровесник, журналист Дмитрий Рыжков. Это был период, когда Майорову особо нечего было делать, а он хотел помочь.
Они с Рыжковым установили возрастной ценз – до 30 лет. Но однажды ко мне подошел Гусев и говорит: «У вас там конкурс, есть парень, ему 31. Может, возьмете послушать?». Это был Розанов. Я отдал кассету Майорову, Юра прошел конкурс и был взят на работу.
Из этого же набора Казаков, Журавель, Трушечкин. Потом пришел Черданцев – сам. Он опоздал на этот конкурс и просто прислал факс из туристической компании, где тогда работал. Позже он приехал, мы втроем с Димой с ним поговорили, он тоже оказался с нами. По сути, это случилось благодаря конкурсу Майорова».
Федоров: «В эпоху Гостелерадио учеников у комментаторов почти не было. Анна Владимировна Дмитриева объясняла мне так: «Каждый держался за свое место, был достаточно эгоистичен. Если ты начнешь готовить ученика, он рано или поздно тебя превзойдет или подсидит». Но к самой Дмитриевой это совершенно не относится. И у Майорова в конце жизни появились ученики.
После конкурса комментаторов он отобрал молодых ребят – Казакова, Трушечкина, Журавеля. Но в советские годы комментатор – это профессия опытного человека. Он сказал: «Вася и Дима, занимайтесь с ними, они способные». А себе он взял парней постарше – Юру Розанова, Влада Батурина и Геннадия Сулименко (через год ушел с канала, в 2000-е комментировал в Омске матчи «Авангарда» – Sports.ru), который недолго у нас проработал».
Дмитриева: «Майоров был совестливый человек. В то время он понимал, что ему уже тяжело делать свою работу. Конкурс комментаторов появился, потому что Майоров хотел помочь в организации достаточно нового и сложного дела».
Майоров и Маслаченко. Уважали друг друга, но вместе не работали
Федоров: «У Майорова с Маслаченко были сложные отношения. В 80-е каждый комментатор был большой звездой. Парные репортажи – редкость. При этом Майоров шикарно умел работать в паре. Он мог подстроиться под любого, кроме одного человека – Маслаченко. Когда я спросил, почему, то он не сказал про него ни одного дурного слова. Но коротко отрезал: «Не могу. Он тянет одеяло на себя». У них не было дружеских отношений. Не враги, но точно не товарищи»
Владислав Батурин – в интервью Sports.ru: «Майоров и Маслаченко очень разные по темпераменту. Маслаченко – человек, который хотел, чтобы когда он входит в комнату, все внимание было к нему. Майорову это было не нужно, он был тише, скромнее, говорил совсем не так громко.
У них были специфические отношения. Они не конфликтовали, но то ли внутренняя конкуренция, то ли какие-то другие обстоятельства, но какое-то напряжение между ними ощущалось. Они даже когда здоровались и с улыбкой протягивали друг другу руки, то делали это как-то с подколкой. Мне тогда казалось, что это конкуренция футболиста и хоккеиста – кто из них лучше, оказавшись в новой профессии».
Уткин: «Они не были в сложных отношениях, просто друг над другом подтрунивали. Майоров вспоминал иногда со смехом, как они вместе комментировали финал ЧМ-1990. Их поставили вдвоем, потому что не могли выбрать одного. И Майоров всегда говорил: «Ну невозможно с Маслаком вместе работать. Он кого угодно забьет».
Но это было не сердито, он так по-стариковски ворчал, посмеиваясь. Они точно не были друзьями. Но у них дачи были через забор друг от друга, они были хорошо знакомы. И оба были спартаковцы, тогда это было важно».
Болезнь Майорова. Батурин носил его по лестнице на руках
Уткин: «Довольно быстро выяснилось, что он тяжело болен. Я точно не помню: то ли не сразу поставили точный диагноз, то ли были иллюзии, что болезнь можно затянуть. В любом случае он стал довольно быстро хромать и ходить с палочкой.
Он над собой в этом смысле все время посмеивался. Юмор у него был жесткий, циничный. Он не был советским человеком в этом смысле – очень самоироничный. Было понятно, что ему просто тяжело подняться по лестнице, долго стоять. Но он всегда смущался и даже сердился, когда мы проявляли о нем заботу.
Осенью 1996-го мы были на отборочном матче сборной России. В том цикле НТВ купила права на ее выездные матчи. Мы поехали в Израиль, я должен был делать материал об игре, а Майоров – комментировать. Там был довольно старый стадион, где забираться нужно было едва ли не по приставной лестнице. Майоров уже болел и я очень хорошо помню: мы приехали на тренировку за день до игры, и он устроил скандал. В результате его каким-то образом провели по-другому на стадион, не по приставной лестнице. Когда я предложил ему помощь, он категорически отказался. Так он делал почти всегда.
После матча было видно, что он сильно устал. И еще когда я слушал репортаж, было понятно, что, наверное, это последний его рабочий выезд».
Батурин: «Когда мы плотно общались, он уже не был здоровым человеком. Ему уже было крайне сложно ходить. А наши советские ледовые дворцы были устроены так, что для людей, которым сложно передвигаться, вообще ничего нет. Я не раз его на руках нес наверх по лестнице до комментаторской кабины. И чуть ли не усаживал. Мне было страшно неловко. Я понимал, что ему тоже неловко – он же суперчеловек для нашего спорта, а тут такая слабость. Но стоило ему оказаться у микрофона… Видно, что ему было больно, что у него какая-то слабость, но это уже был совершенно другой человек. Его на руках принесли в кабину, а он работает как бог. Для меня это самое яркое воспоминание о нем».
Дмитриева: «Я все знала с самого начала. Сначала же никто не понимал, что это. Он думал, что просто спина болит или подагра. В какой-то момент он перестал водить машину, его возил муж его дочки. Он не афишировал болезнь, старался ее превозмогать. Но это, конечно, его угнетало. Я иногда его спрашивала: готов туда-то ехать? И в последнее время он начал говорить: «Знаешь, я побаиваюсь».
Помню, как предложила Борису комментировать. Говорила: «Может, возьмешься? Чтобы фраза «комментирует Майоров» не изменилась. Он сказал: «Я не готов». А когда умер Женя, он пришел и сказал: «Теперь я готов». Он не хотел, чтобы Женя ощущал, что его заменяют».
Смерть Майорова. Он умер в день рождения Дмитриевой
Уткин: «После того, как Майоров провел последний репортаж, ему снова стало нехорошо. Потом был день рождения Дмитриевой – 11 декабря. И в этот день нам позвонила его жена и в слезах сказала, что его не стало. Он зачем-то послал ее в магазин, понимая, что уходит. Когда она вернулась, его уже не было».
Батурин: «На следующий день после его смерти я комментировал Лигу чемпионов и начинал репортаж со слов о Евгение Саныче. Язык с трудом поворачивался сказать, что он ушел. Мы знали, что он болел, но казалось, что такого не может быть.
Еще я помню, как звонил его жене Вере Лаврентьевне и со слезами говорил, почему не пришел на похороны. У меня тогда от крупа умер сын Ярослав – в день своего рождения, 30 декабря ему 5 лет исполнилось. Я не мог прийти. Просто физически не мог. Я был в шоковом состоянии. Дурь тогда была в голове, что эти две смерти как-то связаны, но она нашла для меня такие слова, что эта мысль сразу улетела».
Федоров: «Я помню, как узнал [о смерти Майорова]. В коридоре у лифтов с Васей обсуждаем рабочие дела, Дмитриева проходит по коридору и говорит своим тихим голосом: «Женя умер... Майоров». Но у Дмитриевой есть дар успокаивать людей в трудную минуту. И она сумела нас с Васей подбодрить.
Я помню его похороны. Болельщиков было немного. Пришли коллеги, пришли те, с кем он когда-то играл. Прощание прошло в фойе концертного зала «Останкино». Мы тяжело переживали. А после похорон мы с Васей и еще одним парнем поехали в бар и решили: Майоров был таким бодрым и жизнелюбивым человеком, что мы не имеем права унывать. Грусть ушла, мы попили пива, вспомнили добрые истории про него. Даже вроде танцевали. Светлые получились поминки».
Последняя история о Майорове
Уткин: «У них с Борисом были своеобразные отношения, они друг другу спуску не давали. Они же были близнецы, самоутверждение в таком тандеме часто происходит за счет другого. Майоров любил говорить: «Придет Борис, имейте в виду: он не такой как я, мы просто похожи».
Прошло примерно полгода, как у нас работал Борис Саныч. А он такой в нормальном смысле барин. И как-то сидим мы все в комнате, он заходит и начинает выговаривать Розе. Тут Юра говорит Майорову: «Знаете что, Борис Саныч, а идите-ка вы на ###». Все затихли, Майоров говорит: «Юра, ты чего?». И Юра: «Мне ваш брат говорил: «Вот чувствую, умру, придет Борис работать. Имей в виду: он мужик хороший, но когда полезет на рожон – на ### его пошли и скажи, что я велел».
Фото: РИА Новости/Юрий Сомов, Дмитрий Донской; spartak1935.ru; wikipedia.org; spartak-history.ru
------------------------
Ну Вася возвёл эту манеру в абсолют, засыпая в эфире 😂
По сочетанию качеств - голос, эмоциональность, знание предмета, такт и т.п.
с ним не сравнится никто из поздней эпохи СССР и всей российской истории.
P.S. Второй мой любимый комментатор - духовный наследник Евгения Александровича - Стогниенко. Очень жаль, что из-за отсутствия комментаторской практики он явно растерял былую форму - на ЧМ-2018 это было весьма заметно.
-----------------------------------------
Так получается, что Гусев нашел Розанова.
Вот реально одной лаконичной фразой описал все что происходило на льду))
Маслаченко же устраивал театр одного актера, причем безотносительно того, что происходило на поле. Словесный понос, оторванный от матча, сплошное позерство и самолюбование. В этом у него есть достойный преемник - Чердак, который несет словесный мусор вне всякой связи с тем, что реально происходит на поле.
Мне очень нравился Спарре, жаль, что застал я его уже только на радио.
Майоров на хоккее был лучшим однозначно, на футболе мне чуть больше заходил Маслаченко. Но главное было - лишь бы не Саркисьянц/Перетурин!
С Перетуриным вообще не совсем понятно, человек играл в высшей лиге, а в игре совершенно не разбирался, нюансов не замечал, тонкостей не улавливал.
Розанов странный из нынешних, футбол относительно нормально комментит, на хоккее чуть что истерить начинает. Раньше хоть Крабу его умел тормозить, а в последние годы всё, сходу начинается нытьё на тему «нас засуживают, соперники подонки» и т.п.
братьев Майоровых и Старшинова, для для меня эта тройка была святой. Комментатором он тоже был квалифицированным, скромным, не самовлюблённым. Не сравним с некоторыми сегодняшними губошлёпами и трипочами.