Они выиграли 11 чемпионств НБА за 13 лет и перевернули философию баскетбола
Оригинал – The Undisputed Guide to Pro Basketball History
Некоммерческий перевод специально для читателей блога «Metta Physics» сайта Sports.ru.
Глава 2. Они ходили по этой земле
1957 – 1969
История НБА аккуратно делится на десятилетние промежутки с одним заметным исключением: 13-летний отрезок, когда «Бостон Селтикс» с Биллом Расселлом безжалостно громили планету под руководством Реда Ауэрбаха, когда «Селтикс» выиграли 11 титулов; остальные могли бороться, но в итоге бостонский дракон почти неизбежно забирался на вершину. Существует целое поколение игроков, чьи карьеры были разрушены или заметно пострадали от этого серийного успеха. Уилт Чемберлен, Элджин Бейлор, Джерри Уэст, и Оскар Робертсон, и многие другие должны были довольствоваться только тем, что стали одними из самых влиятельных и великих игроков, которые когда-либо выходили на паркет. Более того, в лице Рассела, Уилта, Бэйлора и Мориса Стоукса афроамериканцам впервые был предоставлен шанс реально влиять на игру – пройдя долгий путь от полного запрета и игры с ограничениями, до того момента когда стена нетерпимости окончательно рухнула.
Часть 1. Зеленое, черное и красное повсюду
Разум и душа убер-династии Реда Ауэрбаха
(red – «красный», в данном случае игра слов – прим. пер.)
В промежутке между 1957 и 1969 годами «Бостон Селтикс» 11 раз становились чемпионами, включая 8 титулов подряд с 1959 по 1966. Обычно, когда мы сталкиваемся с таким устойчивым, зубодробительным доминированием, есть причины для беспокойства. В какой-то момент на пути к вечной победе души продаются, и человек становится машиной. Это девиз XX века.
Тем не менее, хоть эта династия из Бостона была беспощадно эффективной, она никогда не теряла свою человечность. На самом деле, они ею наслаждались. Архитектор династии, громогласный сигарогрызущий Рэд Ауэрбах предстает как редкий гибрид Мела Брукса и генерала Паттона в исполнении Джорджа К. Скотта. Однако с точки зрения кинематографии лучшим сравнением является Джон Кассаветис. Фильм «Мужья» всегда казался импровизацией, но Кассаветис никогда не прекращал шлифовать свой сценарий и тесно сотрудничал с актерами, чтобы они могли достигнуть нужной степени натурализма. Точно также и Ауэрбах заковывал своих игроков в цепи, чтобы они могли быть свободными, ограничивал их роли, чтобы они могли расцветать.
***ДЕШЕВАЯ СИГАРА:Боб Кузи назвал победный сигарный ритуал Ауэрбаха «самым высокомерным поведением в спорте». В течение своей карьеры, в хронологическом порядке, Ред смолил сигары марок «Robert Burns», «Antonio y Cleopatra», «Hoyo de Monterrey», и «Dutch Masters».
РЕД VS ЧИСТАЯ ЭСТЕТИКА:В семидесятых годах Ауэрбах создал серию баскетбольных обучающих фильмов «Red on Roundball», в которых снялись различные звезды лиги. По большей части эти фильмы охватывают полезные темы, например, как занять грамотную устойчивую позицию. Единственным исключением стал ролик с участием Пита Маравича. Маравич показал такие великолепные навыки, как дриблинг двух мячей между ног очень близко к земле, или потеря и ловля мяча за спиной с хлопком. Реду было затруднительно объяснить, какое практическое применение имеют данные упражнения.
БОКСЕРСКАЯ ГРУША РЕДА:Ауэрбах никогда не кричал на своих звезд-интровертов, Расселла и Кузи, и он не хотел муштровать Билла Шермана и Фрэнка Рэмзи, ведь оба с трудом переносили критику. Он также был очень чувствителен к возможному унижению черных игроков. Поэтому Томми Хайнсон, с его постоянной растренированностью и привычкой выкуривать по пачке сигарет в день, нес на себе основное бремя придирок и ругани Ауэрбаха.***
Когда Ауэрбах пришел в «Селтикс» в 1950 году, баскетбол был бесхитростным, команды состояли из недифференцированных форвардов, защитников и де-факто центровых. Тренер «Лейкерс» Джон Кундла поставил лигу на путь специализации, введя позицию одного мощного форварда и основного разыгрывающего. Вероятнее всего, Кундла был мотивирован двигаться именно в этом направлении благодаря наличию Джорджа Майкана, первого истинного Всего в НБА (центрового, да и всего остального). Но Ауэрбах создал искусство ролевых игроков. Превосходный защитник Боб Кузи, который научился своему неуловимому дриблингу и передачам не глядя на площадках Нью-Йорка, доминировал с мячом. Это дало свободу Биллу Шерману делать то, что он умел лучше всего: получать открытые броски и забивать их с минимальной суетой. По сути, это делает Шермана первым чистым атакующим защитником. Форвард Фрэнк Рэмзи был низковат, не играл под кольцом и предпочитал выходить со скамейки, мгновенно устремляясь в нападение. У него два знака отличия – как первого легкого форварда НБА и первого «шестого» игрока. Замысловатая игра Томми Хайнсона внутри и снаружи «краски» делает его предвестником как форвардов-твинеров, так и бигменов с дальним броском. Оборонительный волшебник Билл Расселл утверждал, что мог забивать и больше, но не заслуживал владения мячом в большем объеме.
Философия Ауэрбаха позволяла индивидуализму и коллективному порядку не только сосуществовать дружно, но и сливаться в единое целое. Подчеркивая, какие индивидуальности могут вносить вклад в игру, и совершенствуя их, Ред предстал своего рода конструктором. Его задачей было понять, как все эти готовые продукты сочетаются между собой, и как их использовать лучше всего. Сегодня эти роли являются частью баскетбольного словаря, но в то время они были всего-навсего методом Ауэрбаха, позволяющим сильным сторонам его игроков диктовать разделение труда.
Это не значит, что у Реда не было собственных идей. До прихода в «Селтикс» любая команда, которую он тренировал, от школьников до финалиста БАА 1949 года «Вашингтон Кэпитолс», играла в быстрое нападение, которому он научился от Билла Райнхарта в университете Джорджа Вашингтона. Но тренерским прорывом стало то, что Ауэрбах научился уживаться с Бобом Кузи. В свои первые сезоны в «Бостоне» он неохотно принимал звезду, которую не хотел, а затем использовал этот редкий талант, чтобы осквернить свое любимое быстрое нападение, не нарушая при этом своей философии, – и все потому, что того требовали обстоятельства. Обстоятельства, по сути, лежали в основе его философии – великого американского прагматика.
Когда владелец Уолтер Браун нанял Ауэрбаха прямо перед драфтом 1950 года, у Реда не было никакого интереса к Кузи, звезде местного колледжа Святого Креста. «Селтикс» набирали игроков близко расположенных университетов,по большей части в тщетной попытке увеличить посещаемость матчей; Ред хотел побеждать, а не потворствовать фанатам, и поэтому сердито отказался от Кузи, как от «еще одной местной деревенщины». Были также вопросы относительно того, сможет ли кружевной дриблинг Кузи приспособиться к жесткому профессиональному баскетболу. Ауэрбах пошел своим путем, но отвязаться от Кузи так и не смог. Его задрафтовали «Трай-Ситис Блэкхокс», а затем обменяли в «Чикаго Стэгс», когда переговоры по контракту застопорились – Кузи настаивал на прибавке ради бизнеса своей мечты, школы вождения в Массачусетсе. Вскоре «Стэгс» были расформированы, и при разделе игроков другими командами «Кельты» вытащили из шляпы имя Кузи.
Владелец Уолтер Браун был в восторге, Ред – в ярости. Но Ауэрбаху не понадобилось много времени, чтобы проглотить свою гордость и признать, что Кузи на самом деле был куда большим, чем просто местный игрок с приятной глазу игрой и любовью к хитрым финтам. В 1954 году было изобретено правило 24 секунд, и Ауэрбах быстро довел его до логической (и вполне разумной) крайности. Больше владений – больше шансов забить, при этом увеличивался процент попадания с игры, так как соперники не успевали выстроить оборонительные порядки. С Кузи, Шерманом и Эдом Маколи во главе «Селтикс» проложили себе путь к успеху – пока, как гласит история, Ауэрбах «не ударился в религию», заручившись услугами Расселла, который обеспечил игру в обороне, необходимую для чемпионских титулов. Кроме того, игра в обороне имени Расселла не замедлила игру и не остановила движение мяча.
***ДЖАЗ-О-МЕТР: Рейтинг 1960-х: очень джазовые (90/100)
УРОЖЕНЦЫ ИНДИАНЫ: Оскар Робертсон был большим поклонником джаза и посещал среднюю школу Crispus Attucks в Индианаполисе вместе с такими джазовыми музыкантами, как Фредди Хаббард, Джеймс Сполдинг и Ларри Ридли. В последующие годы Ридли провел ряд мотивационных семинаров «Джаз и Баскетбол», вместе с бывшим участником «Гарлем Глобтроттерс» Халли Брайантом, который также учился в Crispus Attucks. У Хаббарда была репутация достойного баскетболиста, и когда его спросили об этом в бессмертной книге «Notes and Tones», он упомянул о знакомстве с Каримом и прихвастнул: «Я знаю, что я хорош, потому что вырос вместе с Оскаром Робертсоном, а он – худший баскетболист на свете!».
ЗЕЛЕНЫЕ ЗАМЕТКИ: В расово разнородных «Селтикс» той эпохи почти все игроки любили джаз. После матча, в котором они взяли свой десятый титул в 1968 году, команда в полном составе отправилась в джазовый клуб, чтобы увидеть Кэннонбола Аддерли.
БОЛЬШОЙ-МАЛЕНЬКИЙ: В 1961 году Уилт Чемберлен купил легендарный джазовый клуб «Маленький Парадиз» и дал ему новое, остроумное название «Маленький Парадиз Большого Уилта». Являясь одним из главных ночных клубов Гарлемского ренессанса, во времена правления Уилта это клуб принимал и маэстро соула, вроде Джеймса Брауна, и комиков, например Редда Фокса.***
Ред ни разу не видел игру Расселла вживую, когда в 1956 году обменял Маколи и права на Клиффа Хэгана, выдающегося воспитанника Кентукки, в «Хокс» за право выбрать Расселла. Райнхарт наблюдал за Расселлом, когда тот был на третьем курсе университета Сан-Франциско и убедил Реда, что этот необычный центровой – новейшее изобретение зарождающейся эры быстрых отрывов. Партнеры Расселла заставляли оппонентов двигаться прямо в лапы ненасытного центрового, а Расселл отдавал им мяч как можно скорее, частенько даже не пересекая линию центра площадки. Его легко можно было интегрировать во все то, что команда уже делала, создавая своеобразную баскетбольную ленту Мебиуса, так как его игра в обороне поощряла нападение, а то в свою очередь – оборону. «Селтикс» могли свободно забивать бесконечное количество очков, пользуясь только определенным набором розыгрышей и тем, что их шутеры бросали сразу, как только видели кольцо.
Сделать Билла Расселла самым важным баскетболистом Новой Англии – мягко говоря, это было довольно нагло. Но, верный своему делу, Ауэрбах либо не удосужился задуматься о расовых последствиях данного поступка, либо просто не интересовался ими – даже учитывая сильные политические убеждения Расселла и желание поделиться ими с остальными. В 1950-м Ауэрбах поддержал Уолтера Брауна в выборе Чака Купера из университета Дюкейн, первого афроамериканца на драфте НБА, просто потому что Куп неплохо играл. Теперь он был готов отказаться от двух будущих белых членов Зала Славы за одного молодого черного игрока, который сначала взорвет, а потом полностью перестроит здание, построенное Редом. Более того, хоть Расселл и нуждался в некоторой огранке, ему не нужен был Ауэрбах, чтобы определить себя как игрока. Расселл уже понимал, как его набор навыков может коренным образом изменить игру, и в Реде он нашел тренера, который понял, насколько революционным он может быть. Называйте их ментором и музой – Ауэрбаха и Расселла никак нельзя отделить друг от друга. Расселл стал итоговым фактором, который позволил игровому плану Реда захватить обе стороны площадки.
Ауэрбах выиграл свой первый титул в 1957-м, в первый сезон Расселла. В следующем сезоне Расселл стал MVP, но из-за травмы своего центрового-второгодки «Бостон» проиграл в финале «Хокс» с экс-кельтами Маколи и Хэганом. Дальше они не уступали чемпионство аж до 1967-го; после этого они добавили еще два для хорошего счета.
***ДВОЙНОЕ ВЕДЕНИЕ:Несколько игроков «Бостон Селтикс», которые профессионально занимались и другими видами спорта.
БИЛЛ ШЕРМАН играл в фарм-клубе «Бруклин Доджерс» (бейсбол) с 1950 по 1955.
ДЖИН КОНЛИ был питчером в главной лиге 11 сезонов, с показателем побед-поражений 91-86 и 3.82 ERA (Earned run average) (сколько ранов питчер пропускает в среднем за 9 иннингов. Чем ниже ERA, тем лучше он бросает – прим. пер).
КЕЙ СИ ДЖОНС был задрафтован «Лос-Анджелес Рэмс», хотя не играл в американский футбол в колледже.
ДЖОН ХАВЛИЧЕК был задрафтован и «Бостон Селтикс», и «Кливленд Браунс» (НФЛ) в 1962 году.***
Подход Реда к поддержанию династии «Селтикс» был не менее самобытным. За некоторыми заметными исключениями, Ауэрбах был твердым, практически высокомерным сторонником парадигмы «лучшее из возможного». Он не пытался клонировать игроков или превращать специализацию в стандартизацию. Фактически, когда остальные команды лиги начали пытаться играть по заветам «Селтикс» – v.1.0, Ауэрбах взращивал вторую волну, которая улучшила оригинальное «разделение труда». К тому времени, как Кузи завершил карьеру в 1963 году, «Селтикс» стали больше опираться на игроков с индивидуальностью а-ля Билл Расселл – как по игре, так и по характеру. Сэм Джонс, Кей Си Джонс, Джон Хавличек, Сэтч Сандерс – все они были безжалостными в обороне, исключительными атлетами и чрезвычайно талантливыми и универсальными бомбардирами. Ушли все следы ранней эпохи НБА, которые иногда заражали «Селтикс»: эгоизм и жажда набора очков, которые царили, когда контракты основывались на бомбардирских качествах игрока, а финансовой надежности в профессии баскетболистане было. Сэм Джонс мог брать игру на себя, но предпочитал это делать только тогда, когда было необходимо. Это практически пренебрежительное отношение к индивидуальной славе было таким же разительным, как и хорошо сбалансированный баскетбол. Ролевой игрок стал формой профессионализма и гордости, а не упражнением в самоотречении. И что не менее важно, самоотверженность команды была, по терминологии Ницше, своего рода сдерживаемым бахвальством.
«Селтикс» 2.0 появились постепенно, опираясь на Кузи/Хайнсона/Шермана, и в то же время постепенно отказываясь от своего стиля игры. Чемпионства продолжали идти нескончаемым потоком, ветераны увядали медленнее, чем могли бы где-то еще (и уходили позже, чем стоило бы), а игроки, которые определяли будущее команды, должны были довольствоваться поддержанием частей машины в работоспособности. Только после завершения карьеры незаменимым Расселом в 1969 году этот процесс регенерации команды остановился. Но это продолжительное ученичество было ключевым элементом культуры «Селтикс». В сезоне 1964/65 новые «Селтикс» стали первой командой НБА, в чьей стартовой пятерке были только афроамериканцы – когда Уилли Ноллс заменил травмированного стареющего Хейнсона. Таким составом команда играла лучше, и хотя есть соблазн утверждать, что расизм не позволил Ноллсу сохранить место в старте, данный анализ это игнорирует: Хайнсон завершал карьеру, и независимо от того кто получал больше минут, пока он был в состоянии играть в старте – он играл. Никто не возражал, потому что никто не сомневался в значении слова «уважение».
***РЕАЛЬНЫЙ МИСТЕР КЛАТЧ:Джерри Уэст – «Мистер Клатч», но среди игроков «Селтикс» такое же прозвище имел Сэм Джонс. Пользуясь своим фирменным броском от щита, Джонс набирал не менее 23 очков за игру в пяти плей-офф подряд, включая 28.6 в 1965, когда в финале «Селтикс» одолели «Лейкерс» Уэста в пяти матчах.
ОТДЫХ С КЕННЕДИ:После того, как «Селтикс» стали чемпионами пятый раз подряд в 1963 году, команда была приглашена в Белый дом для встречи с президентом. В то время такие визиты еще не стали традицией, и их пригласили только потому, что Джон Кеннеди, будучи уроженцем Бостона, был большим фанатом «Селтикс». Игроки собрались в кабинете министров, изображая членов правительства, и шутили с президентом. Когда Кеннеди и команда прощались, Том «Сэтч» Сандерс лихо сказал президенту: «Расслабься, детка».***
Сегодня Ред Ауэрбах является героем для тех, кто признает консервативную, тренеро-центричную версию игры. Это имеет определенный смысл; он отбрасывает такую длинную тень на историю НБА, что его имя является синонимом термина «традиции», а ностальгия говорит, что игра под руководством Ауэрбаха сродни своего рода первозданному состоянию до грехопадения. Плюс к тому, человек кричал, проклинал, топал и побеждал словно сумасшедший. Именно это восприятие Ауэрбаха и его команд заставляет тех, кто видит тренеров схожей закалки, сделать вывод о том, что гегемония «Селтикс» была всего лишь одним большим гребаным якорем для лиги.
Тем не менее, теперь любой, у кого есть доступ в интернет, может понаблюдать, как команда неслась по паркету, пронося мяч мимо оппонентов, забивая секундный джампер, порой жестко и сосредоточенно, но чертовски весело. Подход Реда общается напрямую с загадкой Сфинкса баскетбола: как сосуществовать индивидуальностям и команде в целом, чтобы получить максимальную отдачу? Смешивание Ауэрбахом идентичности игрока и команды – это, пожалуй, его величайшая проницательность. И в то же время, это риторический вопрос. Это может объяснить, почему и по сей день ни одна команда не смогла повторить методы или успех Рэда. – B.S.
Часть 2. Гордость «Селтикс»
Билл Расселл и Цена Победы
Билл Расселл не был первым афроамериканцем в НБА, но он был ее Джеки Робинсоном (первый афроамериканец в МЛБ – прим. пер.). Когда Робинсон присоединился к «Доджерс» в 1947 году, он привнес в игру не только цвет своей кожи. Он получил шанс стать звездой, даже заставил спорт прогнуться по своей воле. Приход Робинсона в главную лигу был таким трудным, что ему практически пришлось подкреплять его умопомрачительной игрой.
Напротив, интеграция профессионального баскетбола прошла проще, но гораздо менее убедительно. Чак Купер (первый задрафтованный), Эрл Ллойд (первый, сыгравший в игре НБА), Нэт «Свитуотер» Клифтон (первый, подписавший контракт) и Дон Барксдейл (первый участник Матча всех звезд) сломали барьеры. Их опыт не были таким мучительным, как у Робинсона. В NCAA уже были смешанные команды; расовый барьер уже был сломан в бейсболе; большинство профи были выходцами из больших городов и заканчивали университеты; и почти все команды НБА, за исключением Сент-Луиса, базировались в городах выше линии Мэйсона-Диксона. Но тем не менее, эти спортсмены пережили насмешки, оскорбления, унижения, и возможно худшее из всего – пренебрежение. Черных игроков ценили за игру в обороне, но их ставили опекать только друг друга – зная, что мяч вряд ли дойдет до них. Появление афроамериканцев в НБА не было проблемой, проблемы появились дальше, и оставили игроков вроде Купера и Барксдейла с ощущением, что они потратили свои спортивные годы впустую.
Возможно, менее враждебные расовые предрассудки в баскетболе были смешанным благословлением; возможно также, что это было предметное противостояние городских и сельских предрассудков. Только в первый сезон Билла Расселла черному игроку, как и когда-то Робинсону в бейсболе, был предоставлен шанс по-настоящему оправдать свое присутствие в игре. Ред Ауэрбах выбрал Расселла, чтобы завершить формирование своей команды. Расселл ответил на призыв, стяжав великую славу, перевернув ориентированный на нападение менталитет лиги и принеся «Селтикс» многочисленные титулы чемпионов. Афроамериканцы в баскетболе в основном занимались черновой работой, что не давало никому попасть в центр внимания, как Робинсон. Расселл разрушил этот стереотип, привнеся интеллектуальный подход к тому, что раньше считалось неквалифицированным трудом – баскетбольный аналог признания оскорбительным слова н*****.
***ИСКУССТВО ПСИХОЛОГА:В статье журнала Sports Illustrated в 1965 году Расселл заявил, что разница между победой и поражением – это выведение противника из состояния психического равновесия. Его основная тактика заключалась в ранней атаке на новичков, как можно чаще выводить игрока из привычного ритма, и знание, как «управлять» оппонентом в определенных точках площадки. Расселл также применил принципы современной статистики, отметив, что разница между 6- и 10-очковым отрывами относительно минимальна – реальная разница в голове.
СВОБОДНЫЙ РАДИКАЛ:Будучи студентом университета Сан-Франциско, Расселл обожал ходить в кафетерии района Норт-Бич и посещать клубы, чтобы увидеть Морта Сала и Пита Сигера: «Эти кафе открыли для меня новый способ мышления потому что я видел, что по крайней мере некоторые белые люди слушали блюз, были отвязными, и не были вечно напряженными. Большая часть белых чуваков в университете Сан-Франциско двигались как столбы забора, в то время как битники были больше похожи на вопросительные знаки».
ЗВЕЗДЫ ЛЕГКОЙ АТЛЕТИКИ:Семифутовый барьер (2.13 м) был последним порогом для прыгунов в высоту в середине XX века, и Билл Расселл оказался очень близок к тому, чтобы первым одолеть его. Будучи студентом УСФ, он выиграл это соревнование на West Coast Relays в 1956 году с прыжком в 6-9 футов (2,06 см), хотя редко практиковался и имел нестандартный стиль прыжка («я носил шелковый шарф, баскетбольные кроссовки и черные очки»). В тот год журнал «Track and Field News» поставил Расселла на 7-е место в списке лучших прыгунов в высоту в мире. Уилт Чемберлен был также опытным разносторонним легкоатлетом. В университете Канзаса он победил в прыжках в высоту на чемпионате Big Eight в 1958, а также соревновался в толкании ядра и в забеге на 100 ярдов (91.44 метра).***
Талант Расселла расцвел довольно поздно, вся его карьера произросла из единственного прорывного сезона в последний год старшей школы. Затем он был приглашен в гастролирующую команду во многом благодаря своему росту. Сидя в автобусе и мечтая, Расселл начал представлять, как его партнеры двигаются в нападении. Затем он увидел собственный силуэт рядом с ними, пытающийся достать уходящий мяч, вместо того, чтобы искать возможность занести его в кольцо. Связав эти грезы со своим ростом и прыжком, Расселл разработал новую форму виртуозности, на замену относительно статичной поднятной руке в обороне. Его товарищи по команде вскоре называли его блокшоты «движениями Расселла» ровно в той же манере, как автомобиль когда-то назывался «Модель-Т».
Его единственное предложение стипендии пришло от университета Сан-Франциско, где он и его будущий соратник по «Селтикс» Кей Си Джонс привели «Донс» к титулам в 1955 и 1956 годах. «Донс» играли в обороне, прыгали и были креативны на уровне, который полностью белые команды только-только начали себе представлять, с элементами «негритянского баскетбола», которые в то время едва ли были стандартом для NCAA. В частности, данки Расселла, иногда с аллей-упов, просто ошеломляли соперников. Тренер Фил Вулперт настаивал, чтобы команда проповедовала определенную дисциплину, но Расселл уже собирался усовершенствовать свою игру. «Дэнди Донс» ликовали, но Расселл понимал, что неограниченного атлетизма никогда не будет достаточно. Расселл и Джонс проводили бесконечные часы в тренировочном зале, прорабатывая геометрию подборов, в заключении отметив, что горизонтальная ось имеет важнейшее значение. Иногда Расселл влиял на бросок даже не будучи рядом с мячом, забавляясь с соперниками также, как это делал Робинсон, пробегая между базами.
Два титула в университете, а затем казалось бы бесконечный забег в качестве «кельта». Вы можете сказать, что Расселл делал все эти важные мелочи на паркете, был непревзойденным, бескорыстным баскетболистом, знал игру вдоль и поперек. Можете остановиться на внутренних качествах или заметить, что Расселл был гораздо более искусным игроком, чем его обычно считают. А именно: каждый свой сезон в «Селтикс» он заканчивал вторым по передачам. Самое впечатляющее в нем, блокшоты, вообще официально не учитывались в статистике НБА до 1973-74. И даже тогда цифры ничего бы не значили. И хотя можно предположить, что у Расселла было достаточно трипл-даблов, более важным было его умение сохранять мяч в игре. Если «Селтикс» теряли владение, значит, Расселл не выполнил свою работу.
Он побеждал целое десятилетие, однако довольно редко набирал 20 очков в одной игре. Его способность влиять на результат игры граничит с мистикой. Однако сам Расселл, не испытывая недостатка в доверии, был по своей натуре скептиком. Метка «победитель» настолько прочно въелась в мозг Расселла, что каждый предматчевый разогрев был бедствием. Когда он только пришел в лигу, то входил в тревожное состояние транса и блевал перед каждой игрой. Это проистекало не из трусости или неуверенности в себе, но из тревоги в немецком (бросаться в полную бессмысленность и неопределенность) или французском (желание спрыгнуть с моста, надев очки с толстыми линзами) смыслах слова. В те моменты Расселл как бы стоял на краю обрыва. В конце концов, Биллу удалось подавить свой медитативный рвотный рефлекс в большинстве случаев, кроме действительно важных матчей; это только усиливало значение ритуала.
Сравните эту торжественность с экстравертной, практически фарсовой победной сигарой Реда. Рвота и сигара были полными противоположностями: Расселл очищал, отрицал и изгонял при подготовке к неизвестному; Ред отмечал свершившийся факт загрязнением, празднованием и материализмом.
***ОЧИЩЕНИЕ ИЛИ БАХВАЛЬСТВО: Привычка Расселла блевать перед каждой игрой уникальна, поскольку она включает в себя изгнание материи; ритуалы большинства других игроков включают в себя прием какой-то пищи:
БИЛЛ ШЕРМАН: Религиозно выпивал чашку чая с медом, что давало ему силы перед каждой игрой.
ДАРРЕЛЛ АРМСТРОНГ: Имея более энергичный подход, Армстронг выпивал не менее шести чашек кофе с практически фунтом сахара перед каждым матчем.
РЭЙ АЛЛЕН: Описывая это, как близкое к обсессивно-компульсивному расстройству, Аллен съедал курицу с рисом ровно в 14:30 в каждый игровой день.
РОД СТРИКЛЕНД: Известен своей нежной любовью к поеданию хот-догов в пресс-комнате перед каждым матчем. Непреднамеренно отдавая должное Расселлу, он съел столько сосисок в марте 1998 года в игре с «Нью-Джерси», что его вырвало на паркете.
КОЛЛЕКЦИОНЕР: Билл Расселл был первым афроамериканцем, который всерьез коллекционировал произведения искусства: он владеет большим количеством африканских скульптур, а также произведениями таких художников, как Фиби Бизли – став предвестником современных профессиональных спортсменов-эстетов:
КРИС УЭББЕР: Его коллекция афроамериканских артефактов охватывает четыре столетия и включает в себя вещи, связанные с афроамериканскими иконами, вроде Филлис Уитли (чернокожая поэтесса, стоявшая у истоков афроамериканской литературы – прим. пер.) и Букера Вашингтона (один из самых выдающихся просветителей и борцов за просвещение американских негров, оратор, политик, писатель – прим. пер.). Например, трость Фредерика Дугласа (американский писатель, просветитель, аболиционист, редактор и оратор – прим. пер.), на которой вырезаны иллюстрации из его автобиографии.
РЭЙ АЛЛЕН: В первую очередь это работы известных художников середины 20-го века – Жоан Миро, Унди Уорхол, Марк Шагал.
ГРАНТ ХИЛЛ: Имеет значительную коллекцию афроамериканского искусства с акцентом на Ромаре Бердене, Джоне Биггерсе и Элизабет Кэтлетт.
ШАКИЛ О`НИЛ: Курирует выставку под названием «Размер ИМЕЕТ значение», на которой представлены тяжеловесы мира искусства – Андреас Гурски, Синди Шерман и Маурицио Каттелан. Заявил, что планирует организовать возведение огромной статуи имени самого себя работы скульптура-гиперреалиста Рона Мьюека. Шак сказал: «Я бы хотел, чтобы она была высотой с двухэтажный дом … поставить ее в центр жилого квартала, и в ее голове был бы мой офис».***
Расселл был первым афроамериканцем, который стал MVP, без сомнения самым важным членом команды, членом первой полностью афроамериканской стартовой пятерки, первым тренером-афроамериканцем, и первым таким тренером, выигравшим титул. Тем не менее, несмотря на весь свой образ на паркете, Расселл вряд ли был образцовым работником. Он был упрямым, угрюмым и имел привычки, которые заставили бы покраснеть и Аллена Айверсона. Когда он был назван преемником Реда в 1967-м, это было во многом из-за того, что больше никто не хотел иметь с ним дела – и он не слушал ничьих приказов, кроме как от Ауэрбаха. Расселл был абсолютно непреклонен, когда дело касалось его как профессионального спортсмена.
Однако это была не его проблема. Его признание лежало в ином ключе, и в этом все дело. Неожиданно прогрессивный, активно читающий книги и коллекционирующий произведения искусства, Расселл был человеком эпохи ренессанса, когда многим было невозможно представить, что у спортсмена, а тем более у темнокожего спортсмена, есть мозги. Расселл настаивал на том, чтобы его рассматривали как нечто большее, чем просто глупого атлета, страшную диковинку или несчастное прыгающее тело. Все это говорит о Расселле как о невероятно смелом человеке, ведь такие слова тогда почти наверняка могли иметь неприятные последствия.
В этом смысле он был анти-Джеки Робинсон. Спорта было недостаточно; Расселл хотел большего, хотел, чтобы те, кто хвалили его за игру, также столкнулись и со всем остальным, за что он боролся. Вместо этого его отвергали и игнорировали, как Купера, Барксдейла и остальных – даже когда он выступил против войны во Вьетнаме в 1963-м или использовал спонсированные правительством поездки доброй воли, чтобы отправиться в излюбленные места африканских революционеров. У белых спортсменов по крайней мере была возможность быть полноценными людьми; очевидно, что если спортсмен был черным, ему приходилось сражаться за каждый дюйм. Мохаммед Али заставил людей признать его, обратившись к экзотической религии, сменив имя, отказавшись служить в армии и будучи довольно несдержанным в своих речах. Действия Расселла выглядели достаточно преднамеренными, чтобы все смотрели в другую сторону.
А еще был Бостон, который Расселл называл «блошиным рынком расизма». Менее гостеприимное место для притязаний Расселла к славе и принятию его как личности нельзя было и представить. Расселл вырос в сельской Луизиане, а затем в Окленде, сначала пропитавшись атмосферой Юга, потом побродив по улицам, которые породили Черных Пантер. Будучи игроком «Селтикс», Расселл был среди тех спортсменов, которые по просьбе Мартина Лютера Кинга участвовали в протестных акциях. Вернувшись в Бостон, город, которому он в конечном счете принесет 11 титулов, он обнаружил, что его дом в пригороде был взломан и обмазан дерьмом. Большинство афроамериканцев «Селтикс» проводили резкую черту между городом и клубом, и не без серьезных оснований. На лужайке дома Кей Си Джонса выжгли крест, черные игроки «Селтикс» не могли посещать загородные клубы, а белые товарищи Расселла по команде вовсю получали рекламные сделки, хотя сам Билл не получил ни одной даже местной. Для сохранения мотивации «Селтикс» посвящали каждый новый поход за чемпионством какому-то событию. Последний сезон Кузи, проводы Реда, завершение карьеры Хейнсона…на кону был дух товарищества, но все это казалось почти что излишним. В этом было что-то сатирическое, что-то тягостное, признание того, что «Селтикс» был миром для них, а не ради слогана «все для фанатов» – фанатов, которые из-за афроамериканцев с большим интересом ходили на хоккей, хотя баскетбольный клуб греб титулы лопатой. Бостон и нация в целом нуждались в том, чтобы Билл Расселл был неоспоримым победителем на паркете. Все остальное за пределом площадки было неудобством, и любые проблемы Расселла – это его чертова ошибка. Он принципиально отказывался давать автографы, а однажды отправил в один журнал свое фото, украшенное любимой фразой: «Мы учимся создавать оболочку для себя, когда мы молоды, а затем проводим остаток жизни в надежде, что кто-то сможет ее преодолеть и коснуться нас. Просто коснитесь нас – остальное для нас будет слишком сложно преодолеть». Вместо простых отношений, Расселл упорно держался за свои ограничения как общественного деятеля и личности – все это, по мнению большинства фанатов, делало его похожим на простого говнюка.
*** РЕЗИНА ВСТРЕЧАЕТСЯ С ДОРОГОЙ:В 1963 году, в разгар движения за гражданские права, Расселл заинтересовался идеей переезда в Африку. После двух посещений он и его друг купили 200 тысяч акров земли в Либерии, на которых они построили каучуковые плантации. Чуть позже Расселл провел часть межсезонья в Либерии, управляя плантацией и охотясь в джунглях. И хотя он говорил, что хотел бы жить после окончания карьеры в Либерии и инвестировал в плантацию порядка 250 тысяч долларов, она в итоге обанкротилась.
СПАСЕНИЕ В ЗВУКЕ:Самым впечатляющим игроком-диджеем был Дон Барксдейл, первый афроамериканский All-Star лиги. До этого Барксдейл был первым чернокожим диджеем залива Сан-Франциско и имел свой вечерний сет в Окленде. Футбольный тренер и член Зала Славы Билл Уолш помнит «глубокий мягкий голос» Барксдейла на радио KDIA: «Его голос заставил меня влюбиться в мою подружку. Я сам пробовал говорить таким глубоким голосом, но все, что у меня получалось – это звук свистящих окон и холодных батарей».***
Оставив баскетбол, Расселл развелся со своей женой и на Ламборгини отправился в Лос-Анджелес. Там он бродил по округе, одетый, по его словам, «как типичный угонщик». У него было популярное шоу на радио, в университете он организовал кружок дебатов, а также много играл в гольф с Джимом Брауном (игрок в амер. футбол и актер – прим. пер.). Расселл оставался самоуверенным, хотя он смягчился в какой-то степени. Он перестал сражаться, теперь он был просто еще одной известной личностью, зависающей в южной Калифорнии. Когда он вернулся в НБА в качестве главного тренера «Суперсоникс», он не ждал, что его игроки будут соответствовать ему или его партнерам эпохи «Селтикс»; он просто хотел поделиться с парнями своими знаниями об игре. Вместо этого получился «Бостон», но с разницей в поколение по расовому вопросу.
Опять-таки, вероятно, Расселл был очень недоволен составом команды, состоящим из зеленых юнцов. Он просто не заботился о том, чтобы заставить людей принять его, он знал, что его никогда не поймут. Расселл сильно хотел «протянуть руку и коснуться других», но если другие просто довольствовались его удивительным баскетбольным резюме, то какая-то важная часть была упущена. Вот почему вполне возможно считать, что династийные годы Расселла были в некотором смысле, по-человечески, величайшим разочарованием. Его карьера – это чудо, до такого рода триумфа добираются единицы. Тем не менее, это предполагает, что баскетбол был единственной ставкой Расселла. – B.S.
Продолжение следует...
Спасибо за внимание!
Иллюстрации: Jacob Weinstein
Спасибо!