5 мин.

Было время, когда Льва Яшина так сильно ненавидели болельщики, что Глушакову и не снилось

Оригинал текста опубликован здесь

Если бы у нас в стране проводился опрос на звание «Самого ненавистного футболиста России», то победителем, скорее всего, стал бы Денис Глушаков. Он на флажке отобрал бы пальму первенства у Александра Кокорина и Павла Мамаева. И причина народного презрения не только в слухах о сливе Массимо Карреры и даже не в угрозах жене. Денис своими словами и поступками на протяжении всей спортивной карьеры, по моему скромному мнению, вполне заслужил подобного к себе отношения. Однако в данном тексте мы не будем на этом подробно останавливаться.

Гораздо любопытнее другое. В 1962-м году с ещё большей травлей в свой адрес столкнулся легендарный Лев Яшин. Казалось бы, что могло заставить жителей Советского Союза ненавидеть недавнего кумира? Ведь Лев Иванович всегда был образцом чести и трудолюбия, как на футбольном поле, так и за его пределами.

Отношение публики к великому голкиперу резко ухудшилось после проигранного четвертьфинального матча на ЧМ-1962 в Чили. Советские футболисты уступили хозяевам турнира со счётом 1:2, а виновником поражения СМИ объявили Льва Яшина. В те времена, телевидение в СССР ещё не транслировало матчи мундиаля, поэтому некомпетентное мнение одного спортивного журналиста, делавшего отчёт об этом поединке для отечественной печати, стало поводом для несправедливых гонений лучшего вратаря мира.

Вот что писал о том нелёгком периоде в своей жизни сам Яшин в книге - «Счастье трудных побед»:

«Мне представился случай в полной мере оценить силу печатного слова. На первом же московском матче едва диктор, объявляющий составы играющих команд, назвал моё имя, трибуны взорвались оглушительным свистом. Он повторился, когда я вышел на поле. И повторялся каждый раз, стоило мячу попасть мне в руки. Уже ничто не могло удовлетворить трибуны, мстившие главному виновнику поражения сборной. Они свистели неустанно до конца игры. Я слышал надсадные выкрики: «С поля!», «На пенсию!», «Яшин, иди внуков нянчить!..»

Всё это повторилось во время следующего матча, затем ещё и ещё. Дома я находил обидные, издевательские письма, на стёклах машины – злобные, оскорбительные надписи. Несколько раз кто-то из самых агрессивных «любителей» футбола разбивал окна в моей квартире, до смерти пугая домашних.

Каждый выход на поле стал для меня непереносимой мукой. Да что выход на поле – каждый шаг по родному городу. Переносить всё оказалось выше моих сил. И однажды, не выдержав, я сказал старшему тренеру «Динамо», ныне покойному Александру Семёновичу Пономареву:

- Больше играть не буду!

А он, человек сам всё в футболе перевидавший и переживший, меня и не удерживал:

- Поезжай, Лёва, отдохни, а там видно будет…

Я уложил в багажник ружьё, рыболовную снасть и уехал в деревню. Рыбачил, ходил на охоту, по грибы, просто бродил по лесу. Раздумывал о том, как буду жить дальше. В футбол возврата больше нет, решил я твёрдо.

Но чем дальше, тем больше начинал тосковать по мячу. Не милы стали мне ни лес, ни речка, ни любимая с детства подмосковная природа. Во сне и наяву виделось мне футбольное поле, и летящий над ним мяч, и я на своём месте чуть впереди ворот – в свитере, в старой кепочке, побывавшей на всех континентах. Слышались мне гулкие удары бутс по мячу и судейские свистки. Видел, слышал, чувствовал и начинал понимать: нет мне без этого жизни.

Наконец не выдержал и, собрав пожитки, помчался в Москву, на стадион «Динамо», к Пономареву:

- Хочу играть!

- Раз хочешь, давай, приступай к тренировке, - ответил он не раздумывая.

И я приступил. Словно заново обживал каждый сантиметр своей футбольной жилплощади. Постепенно привыкал к воротам. Вновь учился, не глядя на стойки и не касаясь их спиной и руками, ощущать ширину и высоту ворот. Вновь искал в прямоугольнике штрафной площадки то место, где должен находиться определённой ситуации. Такова уж спортивная жизнь, подчас жестокая и несправедливая, но обладающая такой силой притяжения, что человек, отведавший её радостей и печалей, не может расстаться с нею добровольно. Даже если ему 34 года и приходится всё начинать сначала.

Реклама 18+

Словно вернулись дни моей спортивной юности. Опять увозил нас, дублёров динамовской команды, собиравшихся у ворот родного стадиона, старенький автобус на подмосковные стадиончики с деревянными трибунами и привозил перед полуночью в Москву. Опять вместе со всеми терпеливо ждал, когда тренеры, объявляя состав на очередной матч, назовут моё имя, пусть хоть в числе запасных.

И опять я дождался своего часа. Сперва, правда, меня ставили лишь на выездные матчи. Памятуя о том, какой приём оказывал мне ещё недавно московский зритель, так неохотно меняющий гнев на милость и так легко готовый променять милость на гнев, тренеры справедливо решили, что подготовить столичные трибуны к снятию опалы могут лишь добрые вести о моей игре из других городов.

А вести шли добрые… Мы стали, в конце концов, чемпионами страны были близки к победе в розыгрыше Кубка. И вот к осени, когда сезон шёл к концу, одно за другим, как гром среди ясного неба, ворвались в мою жизнь два события. Стало известно, что меня признали лучшим футболистом Европы и редакция еженедельника «Франс Футбол» вручит мне свой приз «Золотой мяч». И что я приглашён участвовать в посвящённом 100-летию английского футбола «матче века» между сборной Англии и «сборной мира» - командой, собранной под флагом Международной федерации футбола.

Снова, как и прежде, моё имя, сопровождаемое эпитетами «замечательный», «выдающийся», «неувядаемый», замелькало на страницах газет, а трибуны стали встречать меня аплодисментами. Увы, лишь известие, что я признан за рубежом, заставило журналистов и публику окончательно «реабилитировать» меня дома».

Если вам понравилась статья, подписывайтесь на мой канал в Яндекс Дзен, там материалы публикуются раньше и их будет больше. Вам ничего не стоит, а автору приятно.