«Илья все равно русский – родился в США, но корни здесь». Дедушка лучшего фигуриста мира – тренер в Сибири
Лучший фигурист мира Илья Малинин родился и вырос в США. Он ни разу не был в России, но говорит на русском в кисс-энд-край и дома, любит борщ и пельмени.
Его мама Татьяна – победительница финала Гран-при, обладательница золота чемпионата четырех континентов – из Новосибирска. Она начинала в группе собственного отца Валерия Павловича Малинина. И он до сих пор тренирует в Сибири.
Sports поговорил с дедушкой чемпиона мира о характере Ильи, тренировках в Америке и пятерных прыжках.
«Мы приходили в фигурное катание в 13 лет, нас объединяла любовь к спорту, а не желание родителей»
– Фигурное катание – неочевидный вид спорта для Новосибирска: тут хоккей, гимнастика, волейбол. Как вы оказались в фигурке?
– Мы с женой – коренные жители Новосибирска. Здесь встретились, здесь поженились, детей родили и воспитывали.
У нас раньше был очень большой набор. В области был единственный стадион с искусственным льдом – ЛДС «Сибирь».
Мы проводили даже не набор, а настоящие отборы: специально выделялся день, когда родители приводили детей – и мы распределяли их по группам. Раньше отбирали сразу по нескольким критериям: и внешний вид, и развитие ребенка, его базовые способности. И потом уже делили – этот ребенок может заниматься профессионально, он шел в спортивную группу, а этот будет кататься для здоровья.
Приходило больше 200 человек за день. Сейчас, к сожалению, люди вообще не идут. Бывает, приходят, но приток малочисленный. Приходится работать с тем, что есть.
Как сейчас происходит набор: ребенка в 4 года и даже младше родители приводят за ручку. А мое поколение приходило в фигурное катание в 13-14 лет. По нынешним временам это пенсионеры и никаких результатов уже не добиться. Но мы приходили по личному желанию – искренне хотели заниматься фигурным катанием. И нас объединяла эта любовь к спорту, а не желание родителей. И это увлекает, поэтому после карьеры не было других вариантов, кроме как стать тренером. Когда появляются первые успехи, они подталкивают к дальнейшей работе, более серьезной. И все так и развивается.
Когда я закончил активно заниматься спортом, мой тренер предложил тоже стать тренером. Сначала проводил инструкторские занятия, а потом появился рабочий интерес. И тогда уже не свои личные успехи подвигают, а результаты учеников. Если есть условия, азарт и большое желание, это приносит удовольствие.
– Сейчас у вас много ребят тренируется?
– Нет, я уже заканчиваю – возраст все-таки запенсионный, надо вовремя уходить. И здоровье не то, и условия – я все время борюсь. Я устал бороться.
У меня был друг, он приглашал: давай приходи ко мне, будем тренировать, бороться. А я отвечаю: ты тренировать меня зовешь или бороться? Каждый раз я борюсь и борюсь: то с коллегами, то с чиновниками, то со спортсменами за результат. В Америке, например, не борются, там просто работают.
В детстве Татьяну считали бесперспективной, а в юниорах не брали Жук и Мишин
– Говорят, тренировать собственных детей – сложно. Как решились отдать Татьяну в спорт?
– Так как я тренер, как дочери было не стать фигуристкой? Я начал ее тренировать. Ей не предрекали никакого будущего в спорте – сказали, что нет способностей, что она не подходит для фигурного катания. Но я стал с ней работать – и оказалось, все наоборот.
Таня сразу стала показывать хорошие результаты. Когда она выросла и тренировалась в Узбекистане, я пробовал поставить на коньки и сына. Но понял, что он не для этого, что у него не получится. Больших результатов не было бы, а сил и нервной энергии затратили бы много – меня просто бы не хватило. Он пошел в другое направление – окончил художественную школу, потом институт.
– Вы вели Татьяну до юниоров, что потом?
– Я работал с ней до 14 лет – у нее пошли успехи на Всероссийских соревнованиях. Но для дальнейшего развития было одно препятствие. Раньше фигурное катание было троеборьем – помимо короткой и произвольной программ спортсмены соревновались в обязательных фигурах. Для этого нужен чистый лед, идеальная заливка – фигуристы рисуют геометрически правильные фигуры. Необходим не только идеальный лед, но и много времени на нем. А у нас не было такого – «Сибирь» и так была загружена.
Там была спортивная школа по хоккею, команды мастеров, юниоров. Оставшееся время отдавали фигуристам: первая тренировка была в 6 утра, вторая ледовая – после 14 часов, потом – ОФП, хореография, и часов в 6-7 вечера дети шли домой.
Таня стала кандидатом в юношескую сборную России, и тут же встал вопрос: где найти лед, чтобы оттачивать фигуры? Федерация фигурного катания предложила варианты: первый – Свердловск, второй – Ленинград или Москва. Там полноценные центры, все необходимое для фигуристов: лед, школа, хореографы.
Я пытался связаться со Станиславом Жуком, он сказал, что у него нет возможности взять ее. В Ленинграде разговаривали с Алексеем Мишиным, он тоже сказал, что не может взять. А на сборах меня пригласил Игорь Ксенофонтов – посмотрел, как катается Таня, и сказал: я устрою ее в училище олимпийского резерва. В Свердловске тоже была серьезная школа.
В это же время начинался распад СССР. У ребят появилась возможность выступать за разные республики, а теперь уже самостоятельные страны. Все создавали сборные. Игорь Борисович договорился с Узбекистаном, чтобы на его базе тренировалась их команда.
«В 90-е было выгоднее тренироваться в Америке, а не в России»
– Как появился вариант с тренировками в США?
– Года через три Ксенофонтов вышел на американцев, и его ученики – Татьяна и спортивная пара – стали работать там. В то время у нас было мало катков, лед был редкостью. И в финансовом плане было выгоднее тренироваться в Америке, чем в Узбекистане и в России.
Все силы были брошены на тренировки – лед нужно было арендовать не один раз в день, поэтому и появились результаты.
– Что вы чувствовали, когда отправляли ее туда?
– С одной стороны, это был трезвый расчет. Страна разваливалась: денег нет, льда нет, смысла оставаться нет. Другой вариант был только заканчивать с фигурным катанием. А в США были оптимальные условия для занятий.
– При этом первый чемпионат мира у нее случился лишь в 20 лет…
– Татьяну немного придерживали. Я даже спрашивал у Игоря Борисовича почему. Она выполнила мастера спорта, был серьезный уровень подготовки, но ее придерживали. Ксенофонтов говорил, что нужно добиться стартового опыта внутри страны, а потом уже выходить на международный уровень.
Все так тянулось-тянулось, в итоге она стала выступать, когда ей было много лет. Отступать некуда – только вперед. Сезон-1998/99 вышел шикарным, это был супергод. Она с самого начала выигрывала все старты.
Почему сальто опасно и в чем себе противоречит ISU?
– Сейчас возможна такая карьера, как у Татьяны – до 29 лет?
– В этом отношении все изменилось. На уровне сборной, конечно, условия очень серьезные и тренеры великолепные – слов нет. Просто уровень подготовки настолько высок, что удержаться в призерах или пятерке очень тяжело.
Молодому организму сложные элементы даются легче. Если у фигуристки есть данные, она легче осваивает тройные и четверные прыжки. А с пубертатным периодом справляются не все – он очень влияет на технику. Идет естественный отбор. У кого есть способности, остаются в топ-5, но дальше тоже идет поток – более молодые обучаются быстрее. Тем, кто впереди и более зрелого возраста, им приходится отступать или бросать.
– Это хорошо или плохо?
– Это естественный процесс. То же самое переживала спортивная гимнастика. Во время Турищевой, Кучинской пришли молодые и быстро вытеснили возрастных. В фигурном катании сейчас то же самое – до пубертатного периода девочку нужно успеть подготовить к сложным элементам, иначе потом вряд ли что-то получится.
Четверные у женщин – это реалии времени, здесь ничего не сделаешь. Этери Тутберидзе запустила эту машину, теперь ее не остановить, обратного пути нет. Западники пытаются рассуждать: зачем эти четверные, лучше развивать вторую оценку – хореографию, эстетику. Но это только разговоры.
В то же время они хотят вернуть сальто в программы. Получается, с одной стороны они говорят, что четверные не нужны, а с другой, вводят элемент, на котором люди будут биться. Это сложно координируемое движение – тем более на льду, тем более на коньках, в скольжении.
Сейчас мальчики и девочки, бывает, серьезно падают с четверных прыжков, получают травмы. Но тут речь о вращении вокруг продольной оси, а вокруг поперечной вниз головой?.. Это очень сложный элемент.
– В то же время хотят убрать один прыжковый элемент из произвольной.
– Сами себе противоречат.
Мое мнение, что сальто не надо разрешать, иначе будут серьезные травмы. Если разрешат, то все будут стремиться его делать, стараться, биться. Но это уже акробатика, это серьезно. И тут даже не так важно – в дорожке будет элемент или отдельно, тут дело случая.
Не понимаю, чем думают в ISU. Убирать четверные и заниматься только хореографической стороной – тоже неправильно. Фигурное катание планомерно развивается, не надо выдумывать что-то сверхъестественное.
«Не хотел бы, чтобы Илья прыгнул пятерной»
– Татьяна изучала прыжки ультра-си?
– Она была близка к тройному акселю. Тогда можно было успешно выступать и без него. Хотя можно было упереться и довести прыжок – у нее на льду были близкие попытки, я это видел. Но Игорь Борисович посчитал, что этот элемент не нужен.
Необходимо все-таки оценивать возможности спортсмена и готовить его так, чтобы он развивался в правильном направлении. Тройные – да, четверные – теперь уже тоже да, пятерные – может, скоро тоже будут. Но нужно понимать, готов ли твой спортсмен к этому – ведь если не готов, то будут травмы и, возможно, на карьере придется поставить крест. Зачем эта остановка, если возможно развитие с тем багажом, который есть?
Если уперлись бы, возможно, Татьяна прыгнула тройной аксель. Так же, как сейчас Илья – может он прыгнуть пятерной? Вполне возможно. Даже Рафаэль Арутюнян сказал, что Илья может исполнить в перспективе. Илья – очень амбициозный парень, может и этого добиться. Никто же не верил, что можно четверной аксель прыгнуть. А он взял и прыгнул. Сказал: я хочу доказать.
– У ISU пока нет даже шкалы оценок для пятерных прыжков.
– Это дело времени – если появится спортсмен, будут и баллы. Вот Илья первый прыгает четверной аксель, появится и второй фигурист, и третий. А где тенденция – там и развитие. Научатся прыгать четверной аксель, будут стремиться к пятерным прыжкам.
– Илья всерьез тренирует пятерные? У него получится?
– Работает на лонже. Загадывать такие вещи нельзя. Даже сейчас у него нагрузка на организм очень серьезная, все внимание уделяется связкам и мышцам. Если тренировки проходят правильно и ноги выдерживают, тогда травм не будет. Если регламент занятий нарушен, то даже от тройных и двойных прыжков могут быть растяжения, порывы связок. Это же очень сильная динамическая нагрузка. Так что загадывать не надо.
Я на самом деле даже не хотел бы, чтобы он прыгнул пятерной. Он уже многого достиг, чего бы мы хотели, но бывает рубеж, который опасно переходить. Я боюсь не того, что он может не прыгнуть, а того, что может получить травму, не дай бог. Серьезная травма ни к чему.
«Илья увлечен тем, что он лучший, а все остальное ему неважно»
– С какими чувствами смотрели чемпионат мира в Монреале?
– Я смотрел постфактум, чтобы лишний раз не нервничать. Он отвыступал, я узнал результат и вот тогда уже смотрел. Тогда приятно смотреть.
– Его произвольная – лучшая в истории мужского фигурного катания? По оценкам это так.
– Есть место для совершенствования. Есть еще многое, чего ему надо достичь в хореографии, скольжении. В прыжках он молодец. Во второй оценке он очень прибавил за последний год, но всегда есть над чем работать.
Лучший прокат в истории фигурки! Илья Малинин и правда бог квадов
– На это повлиял прошлогодний ЧМ? Казалось, он разочарован результатом.
– Конечно, он расстроился из-за третьего места. Он очень амбициозный, всегда выходит и бьется.
Даже в детстве он иногда не хотел тренироваться: мальчишки – тяжелый народ, их надо все время заставлять. Мы ему говорили: ты приедешь на региональные соревнования и займешь 5-е место из 5 участников, потому что соперники тренируются хорошо. А он отвечал: я не проиграю. Приезжает первый или второй – и что тут скажешь? Он умеет собираться, заставлять себя.
На этом чемпионате мира он катался после травмы. Татьяна мне рассказывала потом, что они уже думали: ну будь что будет, раз не может – то не может. Было желание отказаться, снять его с турнира. Но он немножко расшевелился, решили, что будет катать. А он взял и собрался – это удивительно.
– И даже не упростил программу.
– Он молодец, настоящий борец. И так во всем: до того, как он прыгнул четверной аксель, говорил: я все равно его сделаю. И сделал. Спортсмена такого уровня уже не заставишь, у него должно быть внутреннее ощущение: он готов или не готов к такому прыжку.
Порой выводишь спортсмена на старт и знаешь: этого надо настраивать, а этому лучше дать свободу действий, потому что он сам настроится, а ты только внесешь разлад в его подготовку. Илья настраивается сам.
А поначалу с ним было тяжело. Таня говорила: я не знаю, что с ним делать, он не поддается, не хочет заниматься, говорит нам «брошу фигурное катание, пойду в футбол». Мы ему отвечали: думаешь, в футболе не надо тренироваться, тоже надо – может, даже больше, чем в фигурном катании. Ты откатал 4,5 минуты – и рад, а там же надо работать, полтора часа бегать по полю.
Я тогда Тане с Романом (Скорняковым – отец и тренер Ильи – Sports) говорил: ребята, вот девочек до 13 лет надо успеть подготовить, а с мальчишками надо подождать, в этом возрасте у них еще мозги не работают, они еще не могут себя заставить работать. А когда у мальчика появляется первый тройной, все становится на места. Когда Илья стал выполнять тройные, у него появился стимул, желание больше прыгать, делать сложнее. С возрастом появились и сила, и техника, организм стал крепче. Надо было довести его до этой черты, дотерпеть.
– Повышенное внимание болельщиков и ISU его не меняет?
– Я спрашиваю у Тани с Ромой: как Илья справляется с этим, многих же это подкосило. Дочь отвечает: знаешь, пап, пока на него это не действует, он просто увлечен тем, что он первый, лучший, что у него самые сложные элементы, а все остальное ему неважно.
«Татьяна не приезжала с 90-х, сказала тогда: нет, пап, я остаюсь в США»
– Часто созваниваетесь с семьей?
– Мы общаемся с ними по выходным. Перед серьезными стартами я их не трогаю – они варятся в собственном соку. А когда турниры проходят, мы созваниваемся, разговариваем.
– Помните тот момент, когда Татьяна сказала: мы остаемся в США?
– В Илье многое от матери, она такая – если сказала, то сделает. Когда она приехала в Америку, увидела условия и поняла, что если есть средства, то можно тренироваться и добиваться результатов. Там море катков, а у нас был дефицит льда. Ей понравился и уровень жизни – он там высокий. Она посмотрела на это все, сравнила с нашим, который был в 90-е, и сказала: нет, пап, я здесь остаюсь, все. И купили там дом.
– А у вас какое было первое впечатление об Америке?
– Я 15 лет каждый год ездил. В тот момент у нас в стране все рушилось, а там казалось все здорово. Сейчас, конечно, все по-другому. То, что у них было тогда, и у нас сейчас есть. Те же супермаркеты появились. Хотя у них нет небольших магазинчиков, как у нас, рядом с домом. Они выезжают на выходные, закупают продукты на неделю. Вообще, там немножко другой стиль жизни. Все аккуратно, чисто, классно – такое у меня было первое впечатление.
– Когда Татьяна последний раз приезжала в Россию?
– Как раз в 90-х – приехала, а через 4 дня уже звонила мужу и говорила: Рома, забери меня отсюда. Тогда был большой контраст.
Илья хочет стать архитектором, но сначала – Олимпиада
– Илья рассказывал, что ваша внучка Лиза сейчас принципиально отказывается говорить на русском. Как у вас идет общение с ней?
– Я приезжал, когда Лиза была совсем маленькой, у нас были отличные отношения. Она тоже занимается фигурным катанием. Сейчас она где-то на уровне нашего первого-второго юношеского разряда. Прыгает все двойные, начинает учить двойной аксель. Хорошая девочка, способная.
– Не было разговоров привезти внуков в Россию?
– Они там очень заняты. Чтобы заработать, нужно с утра до вечера работать. В США хорошо тем, у кого есть работа. Они с 6 утра работают до самого вечера. Когда я приезжал, было смешно: мама – тренер, папа – тренер, еще и дед-тренер приехал. Все равно ведь приходилось помогать, с Ильей занимались: и с сопротивлением с его стороны, и без.
– А как он сопротивлялся?
– По нему было видно, как он ведет себя на тренировке: с желанием все делает или нет. В фигурном катании нельзя без желания. Можешь упасть, травмироваться, если будешь делать как попало. Фигурное катание – это борьба. Борьба за результат – и спортсмена, и тренера. А иначе никак.
Когда я приезжал, у нас все разговоры были о спорте. Даже если обсуждали какую-то нейтральную тему, потом все замыкалось на фигурном катании – через полчаса все равно говорили о нем.
– Илья тоже пойдет в тренеры, продолжит династию?
– Это зависит от него, не знаю. У него уже сейчас богатый багаж, он уже спокойно может работать тренером. Он хочет быть архитектором. Но одно дело мысль, а другое – жизнь. Может, и будет архитектором. Пока он учится в колледже.
– То есть, возможен сценарий как у Нэтана Чена: Олимпиада – а потом концентрация на учебе?
– До Олимпиады надо дожить, доработать. Два сезона – это очень серьезный срок. Нужно показывать результаты, идет большая нагрузка. Я больше всего беспокоюсь за здоровье – все те же сухожилия, суставы. Лучше не загадывать.
Конечно, у него есть амбиции. Он уже сейчас по регалиям опередил маму. Для спортсмена Олимпиада – высшая ступень, до которой надо дойти. Мы надеемся, что все сложится.
– Не забавит, что Илью в нашей прессе представляют русским фигуристом?
– Это понятное желание видеть в нем русского спортсмена. С другой стороны, он все равно ведь русский. Да, родился в Америке, но корни его здесь.
Менталитет, конечно, уже американский – он там все время общается, вращается. Там совершенно другая жизнь, другие потребности – все по-другому.
В том числе и другое отношение к спорту. Кто-то из наших ребят рассказывал: они выступали на этапе Гран-при в одной разминке с Ильей. Они все напряжены, тренируют элементы, а Илья пришел – мяч попинал, вышел на лед – четверные сделал и все. Как с ним соревноваться? Мяч он любит, поэтому и хотел в футбол.
– Хорошо, что не пошел?
– Ха-ха. А может, был бы Месси.
Фото: личный архив; Instagram/ilia_quadg0d_malinin; Gettyimages.ru/Matthew Stockman/ALLSPORT, Brian Bahr/ALLSPORT; Christinne Muschi, Graham Hughes, Raniero Corbelletti/AFLO/Global Look Press; РИА Новости/Александр Кряжев; wikipedia.org
Мне кажется в России столько талантов, и столько выдающихся людей, и было, и остаётся. Мне кажется ими стоит гордиться и их стоит поддерживать, а не пытаться любого успешного человека с русскими корнями представить "нашим".
Ну окей, у Ильи родители русские, но родился он в США и представляет эту страну, хореограф - канадка, основной тренер - грузинский армянин уже давно живущий в США. То есть он не является продуктом российской системы подготовки фигуристов. Зачем примазываться?
Это напоминает мне как Виталика Бутерина в русские записывали, хотя он в 6 лет уехал, как и Сергей Брин, который где-то вообще сказал, что негативно относится к СССР из-за антисемитизма. Никому они нужны не были, а вот когда стали известными, то их сразу же русскими назвали.
- фамилия папы трудна для не русских
- фамилия мамы была известнее в Америке - победила на ФГП и ЧЧК
Илья одного г.р. с ТЩ и даже моложе, а они добрались до вершины в спорте.
Мозалев старше на 1.5 года и на ЮЧМ20 набрал на 50 баллов больше Ильи.
Многие после 90-х вернулись и даже стали тренерами ОЧ.
Как провал - беженец и предатель
Смешно?
Почему такой акцент делается на русскость ? Да , по крови он русский , но ментальность американская , Россия для него чужая страна , впрочем , как и для его родителей ( раз они с 90 не приезжали ).