13 мин.

Музыка в фигурном катании: Эннио Морриконе

309

«Я, Эннио Морриконе, умер».

Именно такими словами начинается некролог выдающегося итальянского композитора, одного из классиков киномузыки, написанный им за несколько дней до собственной смерти: «Io, Ennio Morricone, sono morto».

 

***************

Музыку Морриконе слышали все: и те, кто интересуется кинематографом и смотрели такие фильмы, как «Хороший, плохой, злой», «Однажды в Америке», «Профессионал», «Миссия», «1900», «Омерзительная восьмерка» и многие-многие другие, и те, кто все эти фильмы по какой-то причине не смотрел — потому что киномузыка Морриконе давно уже живет своей жизнью, давно уже звучит вне оригинального контекста. Она появлялась в сериалах «Симпсоны» и «Клан Сопрано», под нее читал свои тексты рэпер Jay Z, ею открывали свои концерты Metallica, Ramones и The Mars Volta; и, конечно, она постоянно звучит на турнирах по фигурному катанию. Она повсюду — чем бы вы ни увлекались, каковы бы ни были ваши вкусы в музыке и кинематографе, вы совершенно точно не прошли мимо этого итальянского мастера.

Композиторское портфолио Морриконе поражает своим разнообразием: здесь есть все, от самых популярных и доступных песенных жанров до элитарного авангарда. Хотите попсовый хит, побывавший на верхних точках хит-парадов — послушайте «Se telefonando» в исполнении Мины. Одна из самых популярных и любимых песен в Италии — ее написал Морриконе.

Хотите чего-нибудь джазового — без проблем. Музыка Морриконе звучит на джазовых фестивалях, ее регулярно перекладывают известные джазовые исполнители, да и сам Морриконе начинал свой путь в музыке именно как джазовый трубач.

Хотите чего-нибудь пожестче с роковым саундом? Морриконе и здесь есть что предложить — послушайте, скажем, небольшой фрагмент из его музыки к фильму «Изгоняющий дьявола 2: Еретик». Фильм вряд ли кто вспомнит в будущем, а вот музыка Морриконе наверняка останется в памяти.

Если же хочется чего-то более экспериментального и авангардного, для вас Морриконе написал более 100 произведений разных жанров, многие из которых в свое время исполнялись на его концертах. В течение примерно 15 лет, с середины 1960х по 1980ый год, Эннио был членом экспериментальной группы «Gruppo di Improvvisazione Nuova Consonanza» (или просто «Il gruppo»), которая записывала импровизации, эклектично смешивая самые разные музыкальные стили и техники, от джаза и фанка до разных техник академического авангарда. Морриконе был одним из лидеров этой группы.

Наибольшую известность композитору, несомненно, принесла его киномузыка. Впрочем, и здесь поражает то же самое: разнообразие стилей и техник, способность оживить любой материал в любом жанре. Морриконе «озвучил» более 400 фильмов, среди которых были шедевры Леоне, Бертолуччи, Пазолини, Полански, Торнаторе, Альмодовара, Дзефирелли, Тарантино — а были совершенно проходные фильмы, названия которых мы теперь знаем только по одноименным саундтрекам Морриконе. Остается только гадать, как при такой пестроте материала и при таком неровном качестве кинематографа композитору удавалось всякий раз сказать что-то интересное, создать что-то значительное. Плохой киномузыки у Эннио Морриконе просто нет.

В его творчестве — таком объемном, значительном, пестром — поражает умение быть разным, но при этом всегда интересным, оригинальным. Поражает способность находить вдохновение в самых простых вещах: в крике койота, легшем в основу знаменитой темы из фильма «Хороший, плохой, злой»; в звуках сирены Марсельской скорой помощи, ставшей частью припева «Se telefonando». В умении использовать тишину. Конечно, поражает и чисто итальянский мелодический дар, так ярко проявившийся в темах «Миссии» или, скажем, «Cinema paradiso». И умение создавать необычайно выразительные подголоски, дополняющие и углубляющие общую выразительность материала. Поражает тот дар, благодаря которому Морриконе и остается рядом с нами сейчас, уже после своей смерти.

Музыка итальянского композитора вот уже около двух десятилетий привлекает внимание фигуристов и их хореографов. За это время было создано немало замечательных программ, три из которых я и предлагаю сегодня вспомнить.

 

I. Вакаба Хигучи, КП сезона 2016-17: «La califfa» (хореограф — Ше-Линн Бурн)

Два очень хороших проката в конце сезона: на ЧМ-17 в Хельсинки

и последовавшем за ним командном чемпионате мира:

В свой первый взрослый сезон Вакаба вышла с двумя новыми постановками от двух новых для себя хореографов: Ше-Линн Бурн и Массимо Скали. Судя по тому, что сотрудничество с ними продолжается до сих пор, опыт работы был сразу признан удачным — и немудрено! Выступая по юниорам, Вакаба многим запомнилась прежде всего своим прыжковым талантом и экспрессией, однако к ее хореографичности и в целом «компонентности» тогда оставались вопросы. Все ответы были найдены в изумительной лирической короткой программе на музыку Эннио Морриконе к фильму «La califfa» (1970), поставленной Ше-Линн Бурн.

В любой программе бережность и тонкость работы с музыкальным материалом определяется, во-первых, нарезкой музыки (которой очень легко испортить фундамент программы) и, во-вторых, отношением к фразировке — такой расстановкой элементов, которая производила бы естественное впечатление при просмотре за счет точного соответствия характеру и структуре музыкальной мысли. Иначе говоря, прыжки, вращения  и дорожка шагов не должны «выпирать» из программы, не должны рвать музыкальную ткань на части — напротив, они должны дополнять ее, быть продолжением музыкальной мысли. Все это в программе Ше-Линн сделано на высочайшем уровне.

Для того, чтобы оценить фразировку, обратите внимание хотя бы на то, как акцентированы все мелодические остановки — все окончания мелодических мотивов и фраз — в начале дорожки шагов. Как в соответствии с музыкальным материалом додержаны все позиции.

Помимо красивейшей мелодии, структура которой так хорошо передается в примере выше, в музыке Морриконе есть еще и важный выразительный подголосок, своеобразное мелодическое «кружение» на одном месте, многократно повторяющееся на протяжении всего трека в партии фортепиано. И это мелодическое кружение тоже воплощается и нередко акцентируется в движении фигуристки: в твиззлах в самом начале дорожки, в начале одного из вращений, в оригинальном «циркуле» вприсядку, который комментировавшая тот прокат Татьяна Анатольевна, конечно же, сразу оценила: «ох, как красиво!». Действительно красиво. И очень тонко.

Через прекрасную музыку Морриконе Ше-Линн открыла новую Вакабу — выразительную, яркую, многоплановую. Способную быть лиричной и пронзительной. И столь любимую болельщиками фигурного катания.

 

II. Мэтью Савой, ПП сезона 2005-06 (хореограф — Том Диксон)

Два лучших проката, каждый со своими плюсами и минусами: на пред-олимпийском национальном чемпионате

и собственно Олимпиаде 2006го года в Турине:

Мэтью Савой не завоевал каких-то больших титулов и не одержал громких побед (на его счету только бронза ЧЧК и несколько бронзовых медалей этапов Гран-при и чемпионатов Америки), но все равно смог запомниться болельщикам, внимательно следившим за фигурным катанием в первой половине 2000х. Фигурист с очень необычным стилем катания… и судьбой. На протяжении всей своей карьеры Мэтью выступал за один и тот же маленький провинциальный клуб, у одного тренера (Линды Брэнен), ставился почти все время у одного хореографа — только набиравшего тогда популярность Тома Диксона (ныне постоянного хореографа Сатоко Мияхары). Он успешно совмещал фигурное катание с учебой, благополучно закончив магистратуру Иллинойского университета и поступив в престижный Корнелл за год до Туринской Олимпиады. После Олимпиады Савой закончил кататься и успешно начал свою адвокатскую карьеру, но в 2014ом году неожиданно вернулся в фигурное катание и, похоже, остался там уже навсегда — в настоящий момент он работает тренером в Бостонском клубе.

Болельщикам фигурного катания он запомнился главным образом программами, особенно одной программой — произвольной сезона 2005-6 на музыку Морриконе, поставленной, как и всегда, Томом Диксоном. Из музыки итальянского мастера был использован главным образом популярный саундтрек к Оскароносному фильму «Миссия» (1986 год): основная тема «Gabriel’s Oboe» (хронометраж по Олимпийскому прокату: 1:12 — 2:42), «Asuncion» (2:42 —3:30) и «The Falls» (с 4:00 до конца). Помимо этого, есть небольшое вкрапление музыки к фильму «Однажды в Америке» (3:30 — 4:00), а начинается программа и вовсе не с Морриконе — точнее, не совсем с Морриконе: в течение первых сорока с небольшим секунд (0:30 — 1:12) звучит саундтрек Бенуа Джутраса к фильму «Большое путешествие» с артистами цирка дю Солей. Даже там, впрочем, Морриконе почти незаметно вкраплен в музыкальную ткань.

Секрет притягательности этой программы, помимо выразительности катания и гибкости самого фигуриста — небывалое по меркам того времени использование «транзишенов» перед, после и между прыжками. В ней нет ни одного банального захода на прыжок, нет явных пустот. Программа все время «звучит», все время в движении. Перед самым сложным своим каскадом 3А-3Т фигурист делает эффектный кораблик, после чего прыгает аксель с относительно короткой дуги:

Перед вторым акселем заход смотрится еще оригинальнее: короткий гиброблейд и вновь прыжок почти без подготовки:

Заход на заключительный лутц делался с провозкой на колене — сам прыжок, опять же, прыгался без подготовки (на гифке вариант с национального чемпионата — на Олимпиаде получилась сдвойка):

Но самый оригинальный и сложный заход, несомненно, делался перед тройным сальховым, на который фигурист заходил со спирали.

Олимпийский прокат этой программы в 2006м году стал вершиной карьеры Мэтью Савоя: и со спортивной, и с артистической точек зрения. Стал отличным окончанием его пути, его миссии.

 

III. Елена Бережная / Антон Сихарулидзе, КП сезона 2001-02: «La califfa» (хореограф — Игорь Бобрин)

Исторический Олимпийский прокат в отличном качестве:

 

Всем, чего добился в спорте, я обязан Лене. Ее стойкости, мужеству, воле, хладнокровию, невероятному внутреннему стержню. Удивительно, что говорю про маленькую хрупкую девочку, правда?

(из интервью Антона Сихарулидзе)

 

Драма Елены Бережной и чудо ее возвращения в спорт хорошо известны и вряд ли нуждаются в каких-то комментариях. После страшной травмы головы и последовавшей трепанации черепа занятия фигурным катанием казались в лучшем случае возможностью вернуться к нормальной жизни:

 

Лене ведь катание после ее травмы было прописано всего лишь как терапевтическое средство. Доктора сказали – для того, чтобы мозг быстрее восстановился, Лену надо поместить в привычную для нее обстановку. И я вызвала Антона на разговор. Объяснила ему: ты ведь понимаешь, ни о каком продолжении спортивной карьеры не может быть и речи, но тебе надо просто походить на тренировки, покататься с ней, делать вид, что ты полон энергии и счастья.

(из интервью Тамары Николаевны Москвиной)

 

Итог этих «просто походов на тренировки» тоже хорошо известен: уже через два года пара завоевала серебро Олимпиады, затем два чемпионских титула и золото следующих Олимпийских игр в Солт-Лейк-Сити. Ну а символом этой истории стал, конечно, незабываемый прокат лирической короткой программы под музыку Морриконе.

Если попытаться описать эту программу одним словом, то на ум приходит прежде всего «чистота». Чистота технических элементов: высокая двойная подкрутка (обязательная в КП в то время), прекрасный унисон в прыжке и параллельном вращении. Чистота и настоящая балетность линий и поз. Чистота и увлекающая за собой искренность чувств и переживаний. Чистота света, исходящего от их костюмов.

Сама по себе «чистота» коварна: она может быть «мертвой», стерильной, непродуктивной. Но это не тот случай. Программа Лены и Антона поражает своей скрытой динамикой и скульптурностью поз. В этой динамике кроется секрет выразительности программы, секрет ее непрерывающейся до сих пор жизни.

 

В короткой программе мы обратились к современной музыке. Речь идет о произведении Эннио Морриконе «Женщина калифа», а идея программы навеяна образами классических скульптур Огюста Родена.

(из интервью Тамары Николаевны Москвиной)

 

Сложно сказать, стали ли в итоге какие-то конкретные скульптуры Родена основой для этой программы или нет, но точно можно сказать, что динамизм скульптур Родена, его способность создавать движение, полетность и динамизм при работе с застывшими формами, получил свое оригинальное воплощение в программе Бережной-Сихарулидзе. Достаточно посмотреть на некоторые стоп-кадры — на полетность рук, динамику линий, выразительность взаимодействия двух тел:

Классическая чистота линий, скульптурный динамизм позировок и, конечно, исключительная музыкальность (послушайте хотя бы начальный прыжок, приземленный в концовке фразы) — на этой почве вырос прокат, который многие до сих пор не могут забыть: прокат до слез и дрожи, прокат навсегда.Тот шедевр, который будет пересматривать еще не одно поколение болельщиков.

И переслушивать — прекрасную музыку Эннио Морриконе.

 

***************

Помните, как заканчивается фильм «Миссия»? В результате разного рода политических интриг миссионеры-иезуиты, пришедшие христианизировать племя индейцев гуарани, погибают от рук объединенного испано-португальского войска. Но их дело обретает новую жизнь. В последнем монологе Римского кардинала звучит парадоксальная мысль: некоторые живые на деле скорее мертвы, а некоторые мертвые — живы, ибо «дух тех, кто мертв, сохранится в памяти живущих». Этот монолог звучит под прекрасную музыку Морриконе, которая еще со времен выхода фильма обрела новую жизнь — на концертной сцене, на телевидении и радио, в фигурном катании. Эта музыка жива до тех пор, пока ее играют и слушают, пока под нее катаются программы. Жива до тех пор, пока она сохраняется в памяти живущих — даже после того, как великий итальянский композитор взял лист бумаги и написал на нем «Io, Ennio Morricone, sono morto».

«Я, Эннио Морриконе, умер».

 

Светлая память.

logoВакаба Хигучи
logoАнтон Сихарулидзе
logoпары
logoмужское катание
logoШе-Линн Бурн
logoЕлена Бережная
logoженское катание
logoТом Диксон
logoТамара Москвина
logoИгорь Бобрин